Труба вбита в землю на два метра. Ее диаметр позволяет пропихнуть тонким стальным прутом труп воробья. Ни больше, ни меньше. Я этого ни разу не делал. Просто как вам еще сказать о ее диаметре. Пять, ну может семь сантиметров. В земле пустота для той, которая внизу. Она могла бы бесконечно долго ковыряться в трупе воробья. Ей ни весело, ни скучно. Она этого ни разу не делала. Просто как вам еще сказать о ее времени. Оно без шкалы.
На ресницах той, которая под землей, висят на тонких лесках хрустальные висельники. Массовая казнь. Хрустальный геноцид издает тихий звон при моргании, ходьбе, наклоне, повороте. На губках той, которая под землей, висят обрывки целлофана. Он шелестит при выдохе, вдохе и выдохе.
Я ищу смысл в каждом хрустальном висельнике. Я привык искать смысл в каждом предмете, в каждой субстанции вселенной. Какой смысл в них? Зачем ей на губах обрывки шелестящего целлофана?
Я наматываю на карандаш почтовую открытку. Туго скручиваю, чтобы трубка была плотной. Загибаю один конец и заматываю его суровой ниткой. Это первая заготовка для взрывпакета. Плотная картонная пробирка, на дно которой я запихиваю кусочки промокашки — самодельные пыжи. Потом засыпаю в горловину смесь дымного пороха и серы с головок спичек и снова пыжую промокашкой. Загибаю второй конец трубки и снова мотаю ниткой. Взрывпакет почти готов, остались детали. Я кладу его на стол. Это кокон, который готов выпустить на свет личинку пламени и дыма. Он заряжен жизнью, несущей смерть. Надо только дать ей толчок. Поэтому я толстой иглой делаю по центру отверстие, к которому прикладываю головками две спички, закрепляю их нитками. Все готово. Спланировано в погоне за смыслом. Сделано с умыслом. Я чиркаю взрывпакетом, головками-детонаторами о боковину спичечного коробка. Теперь есть несколько секунд. Ни больше, ни меньше, если приложить время к шкале. Я успеваю сунуть кокон себе в рот и зажмурить глаза. Хлопок и я совершаю переход в гиперпространство, готовый вынырнуть во вселенной бессмысленности, где каждая субстанция не значит для меня ничего.
Глухота не спасает от звона хрустальных висельников и шелеста целлофана. Он внутри пустоты моей головы. Труба пробивает два метра земли, моей череп и смысл внутри него, попадая в полость. Если вы приложите ухо к трубе, то услышите звон и шелест. Не пытаетесь найти в нем смысл. Его нет.

Current music: PJ Harvey - Shame