Спал, да спал. Никому не мешал. А потом они пришли, разбудили, наговорили гадостей, натоптали по всему дому, накурили и даже в углу насрали. Я рассердился, конечно. Кричал, бил кого-то из них и лицом в говно это тыкал. Конфликт налицо. Мы это сразу поняли. Пригласили психолога, рассказали как дело было. Он улыбнулся: «Дело-то житейское. Сейчас я вам все объясню». И, правда, объяснил все. Мы помирились тут же, даже сцепились мизинцами: «Мирись, мирись и больше не дерись. А кто будет драться, я буду кусаться. А кусаться не при чем, буду драться кирпичом». Потом смеялись.

У одной женщины жили были. Были эти были тихими и спокойными. Не кусались, не лаяли, мебель не грызли. Хорошие такие были. Уютные. Жили они с женщиной душа в душу. Вместе вечера коротали, чаи гоняли, да в парке гуляли. И умерли они в один день. А дело было так. Почувствовала женщина, что все — помирать пора. Погоревала, да делать нечего — срок пришел, отжила свое. Начала тогда она к смерти готовиться. Полы помыла, посуду. Пыль протерла. Белье постирала, погладила и в шкаф убрала. Села на кухне, были ее напротив сели. Сидят и молчат. В глаза смотрят. Понимают все. А женщина беспокоится:
— Как же вы тут без меня, были мои? Кто же присмотрит за вами? Кто чаем напоит? Кто поговорит?
Молчат были. Сами не знают.
Расплакалась женщина.
А потом усыпила были свои, да сама померла.

Утренний дождь наполнил канавы водой. Мутная, грязная она стекала вдоль дороги к неведомому водоему. А ветер разогнал уже тучи, солнце грело. Все вокруг блестело, наполнялось солнечным теплом, радостью, светом. Я бросил окурок в канаву, и вода унесла его. Куда-то далеко.