Бабеля читать мне было как-то трудно. Не ложился. Но некоторые вещи, куски, отрывки просто божественны.

«
Прищепа

Пробираюсь в Лешнюв, где расположился штаб дивизии. Попутчик мой по-прежнему Прищепа — молодой кубанец, неутомимый хам, вычищенный коммунист, будущий барахольщик, беспечный сифилитик, неторопливый враль. На нем малиновая черкеска из тонкого сукна и пуховый башлык, закинутый за спину. По дороге он рассказывал о себе…

Год тому назад Прищепа бежал от белых. В отместку они взяли заложниками его родителей и убили их в контрразведке. Имущество расхитили соседи. Когда белых прогнали с Кубани, Прищепа вернулся в родную станицу.

Было утро, рассвет, мужицкий сон вздыхал в прокисшей духоте. Прищепа подрядил казенную телегу и пошел по станице собирать свои граммофоны, жбаны для кваса и расшитые матерью полотенца. Он вышел на улицу в черной бурке, с кривым кинжалом за поясом; телега плелась сзади. Прищепа ходил от одного соседа к другому, кровавая печать его подошв тянулась за ним следом. В тех хатах, где казак находил вещи матери или чубук отца, он оставлял подколотых старух, собак, повешенных над колодцем, иконы, загаженные пометом. Станичники, раскуривая трубки, угрюмо следили его путь. Молодые казаки рассыпались в степи и вели счет. Счет разбухал, и станица молчала. Кончив, Прищепа вернулся в опустевший отчий дом. Он расставил отбитую мебель в порядке, который был ему памятен с детства, и послал за водкой. Запершись в хате, он пил двое суток, пел и рубил шашкой столы.

На третью ночь станица увидела дым над избой Прищепы. Опаленный и рваный, виляя ногами, он вывел из стойла корову, вложил ей в рот револьвер и выстрелил. Земля курилась под ним, голубое кольцо пламени вылетело из трубы и растаяло, в конюшне зарыдал оставленный бычок. Пожар сиял, как воскресенье. Прищепа отвязал коня, прыгнул в седло, бросил в огонь прядь своих волос и сгинул.

»

Вот так. Вот и вся гражданская война. Красные, белые. Русские люди.

Или вот еще:
«… Так лишились мы Хлебникова. Я был этим опечален, потому что Хлебников был тихий человек, похожий на меня характером. У него одного в эскадроне был самовар. В дни затишья мы пили с ним горячий чай. Нас потрясали одинаковые страсти. Мы оба смотрели на мир, как на луг в мае, как на луг, по которому ходят женщины и кони…»

- Знаешь, кого вчера встретила?
- Нет.
- Зюгина. Представляешь?
- Это кто такой?
- Ну, Зюгин. Кучерявый такой. Ладно, не важно. Знаешь, что он говорит?
- Нет. Что?
- Что-что… Анька Манцева родила. Вот что.
- А это кто такая?
- Да, учились с ней. Ты ее не знаешь. Представляешь, родила!
- А не должна была?
- Ты не понимаешь. Наша Анька родила. Вот дела. Кто бы подумал.
- Зюгин доволен?
- Что?
- Зюгин-то доволен?
- Кто?
- Зюгин. Кучерявый еще такой.
- При чем здесь Зюгин. Он – скучный мудак. А вот Анька… Анька — молодец. Галке позвонить надо. Вот она удивится!

— Мы на грани финансового кризиса. Что вы думаете по этому поводу, господин президент?
— Что? Простите, мне еще не сказали.

Итак, на чем мы остановились?

Я тут ЖЖ читаю параллельно. И это похоже на чтение газеты. Тут о политике, тут скандалы, тут новости, тут критика. Ага, фото рубрика «Фото дня», а здесь литературная страничка и немного о культуре. Понятно, в общем. При этом чтение комментариев здесь занятие бессмысленное и глупое. Более жалких и убогих диалогов, мнений-восклицаний не найти. Именно поэтому газете не нужны комментаторы. Только читатели. Без права голоса. Да, комментарии, как и письма читателей щекочут самолюбие конкретных журналистов, но не делают саму газету лучше.

Я сходил в отпуск. В Москву не поехал. Хотя были деньги, время и всякие там возможности. Мне подумалось и привиделось, что на самом деле я там всем только буду мешать ходить на работы, ездить к семье, помогать теще, забирать детей из садика. Понимаете, нет? Прости, БР.

В отпуске я получил первый и неоднозначный опыт — три недели сидел просто так дома. Лениво читал Бабеля и какую-то хуету. Смотрел кино и какую-то хуету. Иногда гулял по городу и думал какую-то хуету. Скажу вам так – один раз можно, но больше так не буду -))