Я протыкаю пальцем стекло. Словно пленка мыльного пузыря оно расходится и с еле ощутимым сопротивлением выпускает палец наружу. На улице холодно. Порывистый ветер. Небо хмурое, нерешительное — то ли дождем зарядит, то ли снегом.
Я вытащил палец обратно и сунул ладонь подмышку греться. Нет, сегодня коров не пойду пасти.

Мне звонят с работы. Спрашивают, где я пропал. Я бурчу, что сегодня не в духе, что сильно устал, что все надоело. Я сегодня просто погуляю. В ответ мне настойчиво рекомендуют явиться в ближайшие полчаса, иначе. Про «иначе» я уже не слушаю. В раздражении топаю ногой по асфальту – не хочу. Он словно лед хрустит. Я вижу, как из под моей ноги разбегается паутина трещин. В моем городе все дороги и тротуары покрыты такими. Сегодня их просто стало больше.

Многие с интересом смотрят за собой. За тем, как живут, как поступают. Как действуют в той или иной ситуации, что в этот момент думают и чувствуют. Но отстранено. Это ведь все так — понарошку.

Вот я бы поспорил, конечно. Но я уже не умею. Потому что в какой-то момент могу согласиться со всеми сразу. На что спорим?

Вот все же фотографируют. Что попало, как попало. Потом показывают. А мы смотрим и смотрим на эти миллиарды миллионов триллионов неудавшихся, вздрогнувших, пойманных реальностей и ни хуя не чувствуем.

Я давно не видел пощечины. Звонкой, хлесткой, обидной. Такой, после которой тишина залитая румянцем и стыдом. Куда делись эти отрезвляющие пощечины? Или вопрос некорректный? Может правильней сказать, куда делся стыд?

Першин все ел и ел. Салаты, холодные закуски, сыры и колбасы, свинина на ребрышке, морс, блины, снова салаты, морс, закуски, копченая курица, баклажаны, фаршированные перцы, снова салаты, снова сыры и колбасы, морс и блины. Господи, так трудно остановиться. Выключите клавиатуру.
Поздно. Першин лопнул.

Вот все же пишут. Что попало, как попало.

Следующим шагом будет показ ручек, которыми были написаны тексты.