-Татьяна Анатольевна, как наш больной? – третье утро подряд, толкая перед собой этот вопрос, в палату входит новый доктор. Еще один желающий на моем «уникальном случае» въехать в солнечную долину светил медицины.
-Все также. Безжизнен до безобразия, Алексей, - она чуть медлит и добавляет, - Петрович.
-Нет, Татьяна, вы не правы. Он жив. Просто сейчас где-то очень далеко.
Ну, конечно, Гиппократ хренов. Тонкий слой кожи, черепная кость и, здрасте, вот он я – внутри этой замечательной серой массы. Хороший удар молотком и я прихлопнут словно муху газетой «Жизнь».
-Алексей, он фактически мертв. Это уже не человек. Просто груда органов, живущих при помощи машин. Его искусственно накачивают кислородом, гоняют кровь, вводят питательные вещества. Только так это тело живет. А самого парня уже нет.
-Таня, я верю, мы вернем его к жизни. Дай только время.
Ловко они на ты перешли, а? Какой уверенный и гуманистически настроенный тип. Наверняка девчонкам нравиться.
-Его осматривал профессор Домбровский, а он, между прочим, видный ученый. Он сказал, что здесь ничем не может помочь.
Домбровский. Ага, был такой. Немного неряшливый, но в целом, приятный тип. Почему то напоминал мне нашего дворового пса Батона. Наверное, своей меланхолией и какой-то внутренней неуверенностью. Это когда на людей смотрят таким взглядом, будто не знают, что ждать – удара или ласки.
В то же время мне нравился его мягкий голос и манера говорить свои мысли вслух. Хоть интересно было послушать, не то что некоторых. Были такие врачи – молчаливые и холодные какие-то. Когда такие приходили, мне казалось, что я обнимаю здоровенного сома на дне скованного льдом пруда.
Из-за своей мягкости Домбровский дольше всех не решался на разговор с отцом. Но все же как-то раз, стоя у моей кровати, он неловко взял отца за руку чуть выше локтя и тихо, осторожно подбирая слова, заговорил:
-Андрей Викторович, мне сложно это говорить. Очень тяжело. Но вы человек сильный. Да и обманывать вас я не могу. Это очень нетипичный случай. Обычно люди впадают в коматозное состояние после травмы или сильнейшего шока. А тут. Тут, не знаю. Судя по всему, ваш сын просто сам по себе впал в кому. Медицина и в обычных то случаях почти бессильна, но, по крайней мере, знает причину и может дать надежду на возращение к жизни больного. Здесь мы ничего не знаем. Я тут подумал так, может быть ваш сын сам захотел таким вот образом покинуть мир, а? И никогда, никогда, не захочет в него вернуться… Его можно ждать вечность, и он все равно не вернется…
-Будем ждать, - буркнул тогда отец.