-Моя Прелесть, верните мне мою Прелесть.
-Горлум – хороший. Он поможет Фродо.
-Нет, Фродо – плохой. Он украл мою прелесть. Горлум убьет Фродо и заберет Прелесть.
-Горлум хороший, он не будет убивать хозяина.
-Убей Фродо!
-Нет!!!
Мужчины в халатах тащили тщедушного паренька по коридору. Белесая кожа, сквозь которую проступали синие жилки, глаза навыкате, тоненькие волоски на черепе. Парень извивался как вареная макаронина, лицо искажала ужасная гримаса, и он начинал орать во весь голос:
-Убей Фродо!
Тут же тело его обмякало, лицо сморщивалось, и он начинал жалостливо причитать:
-Фродо хороший, Горлум не убьет Фродо.
Рыжий санитар слева, обратился к правому:
-Ты, посмотри-ка еще один. Что-то много за неделю.
***
Президент России сидел в своем кабинете. За окном на Москву опустилась ночь, светильник робко отбрасывал свой свет на стол. Путин читал аналитическую справку, предоставленную медиками:
«В последнее время, после российского проката голливудского фильма «Властелин колец: две крепости», заметно участились тяжелые случаи шизофрении. По объединенным сводкам Министерства здравоохранения РФ, количество пораженных недугом доходит до 500 человек в неделю. Общее число больных за месяц, прошедший после премьеры фильма, составило порядка 2 000 человек. Особенность болезни заключается в следующем: человек пораженный болезнью, теряет чувство реальности и идентифицирует себя как героя фильма по имени Горлум, который в свою очередь по сюжету фильму страдает раздвоением личности. Это затрудняет лечение – врачам сначала приходиться лечить раздвоение личности героя фильма, и только после этого приступать к самому пациенту. Мы обеспокоены происходящим и просим…»
Президент бросил письмо, вскочил с кресла и начал ходить из угла в угол. Тень металась летучей мышью по стенам. Путин возбужденно шептал, обращаясь к невидимому собеседнику:
-Только подумать, на две тысячи Горлумов ни одного Фродо. Где же он прячется? Найти Фродо. Надо убить Фродо, забрать мою Прелесть.
-Не надо убивать Фродо. Фродо – хороший.

Раскатистый голос батюшки катался под куполом храма как горошина по тарелке. Шла вечерняя служба. Сухонькие старушки в черных платочках, а от этого похожие на засохшие сморщенные ягодки черемухи, истово крестились.
В храм зашел парень в кожаном пиджаке, спешно перекрестился на пороге и прошел дальше. Не прошло и минуты, как величие службы нарушил телефонный звонок. Электронный писк мобильника раздражающей мухой жужжал над прихожанами. Парень торопливо рылся в карманах в поисках телефона, бабки повернулись к нему и раздраженно зашипели:
-У-у-у, ирод…
-Извините, извините, бабушки. Ой, извините. Алле! – парень, не стесняясь громкости своего голоса начал говорить, - Алле! Плохо слышно. Связь не к черту, ой, прости Господи.
Священник не меня интонаций, темпа речи произнес:
-Выйди раб Божий, из храма Божьего. Не место здесь речи богохульные говорить.
Парень замахал на него рукой:
-Не могу. Тока в храме и берет, - и сразу переключился на собеседника, что висел на телефоне, - Алле. Не слышно. А так? Лучше? Ну, слава тебе, Господи! Алле, Господи, ты? Да, раб твой, Николай слушает.
Одна старушка запричитала:
-Ох, юродивый. Он же юродивый.
Другая завизжала как болонка:
-Да какой он юродивый. Ирод проклятый – ни стыда, ни совести. Хоть бы в храме паясничать постеснялся.
Парень не терял невозмутимости, голос его даже окреп:
-Да, Господи, все хорошо. Что? А, да, было дело – просил. Всю ночь молился.
-Вон из храма, паяц, - батюшка, кажется, начал выходить из себя.
-Господи, подожди минутку. Что? Ах, родной, что для тебя минутка в твоей вечности. Хорошо? - парень убрал телефон от уха и обратился к прихожанам: - Вы, извините, конечно, но я ведь с Богом говорю!
-Да как ты смеешь в храме?
-В смысле? А вы здесь для чего собрались? Разве не с Богом говорить? Или вы не верите, что он есть?
Ропот пронесся над толпой:
-Хам. Сатанист. Безбожник.
-Или вы думаете, что Бог не может обратиться ко мне, как ему удобно?
Особо ярые прихожане начали угрожающе сдвигаться вокруг парня, из толпы слышались отдельные крики:
-На костер иезуита! На костер!
Парень начал отступать спиной к дверям, пытаясь окончить разговор:
-Прости, Господи, прости… Гонят уже, на костер хотят. А? Точно говоришь – ничего не поменялось. Да все также. Что говоришь? Исполнишь мольбу. Ой, спасибо, Господи. Спасибо. Извини, пора делать ноги. Что? Нет, не двинуть копыта, а делать ноги. Убегать, значит, пока не спалили как Коперника. Пока-пока.
И парень пулей вылетает из храма, вдогонку летят свечи и проклятья.