Белогвардейцев девки не очень любили, хотя, казалось бы, тоже русский мужик - ладный и статный, кудри волнами, усы залихватские, шашка на боку. Но подхода к женщине не умели делать. То ли дело красногвардейцы. Подойдет такой, улыбнется, скажет:
-Привет, красна девица. Вот тебе красна тряпица, - и протянет отмер кумача. Вот и бегали девки с ними на сеновал, а из кумача платки красны делали, да по деревне щеголяли.
А потом красногвардейцы разбили белогвардейцев. Рисоваться не перед кем стало - кто теперь девку уведет? Вот и проще стали. Подойдет такой мрачный, скажет:
-Привет красна девица. Вот тебе, - и звезданет кулаком пудовым, да сапогом кирзовым добавит. Тут уж хочешь, не хочешь, а на сеновал пойдешь.

Подошла ко мне как-то девушка и спросила:
-Молодой человек, а можно я вас буду любить?
-Отчего ж нельзя? - удивился я, - Любите, на здоровье.
Через месяц она заявила:
-Вы знаете, любить вас очень сложно - вы много курите, часто пьяны и небриты. Можно я вас буду ненавидеть?
-На здоровье.
Недели через три, а может даже через две, я встретил ее вновь:
-Даже и не знаю, - говорила она, - и зачем мне вас ненавидеть. Вы ведь всего лишь бездельник, к тому же пьющий. Лучше я буду к вам равнодушна.
-Почему бы и нет, - я ведь и впрямь не возражал.
На вечеринке у общего знакомого мы встретились вновь. Я пил, она пригубляла мартини. Я добродушно расплылся в улыбке, а она фыркнула:
-Хм, таких как вы, презирать надо, питекантроп, - и уплыла в другой угол. Я пожал плечами и остался в своем.
Через какое-то время у меня кончились деньги, я сломал ногу и остался совсем один в грязной квартире на прогнившем диване. Она пришла неожиданно, зареванная и виноватая. Прижимала меня к груди, и слезы ее капали мне на лицо:
-Бросили вас здесь все одного. И некому даже вас пожалеть. Можно я буду?
-Наверное, можно. Кто ж запрещает-то?
-Ой, нельзя жалеть. Жалость, она ведь, унижает. Люди так говорят. Лучше давайте я вас любить буду!
Так мы и уснули на прогнившем диване в грязной квартире.

Алексей Геннадьевич работал менеджером по продажам в издательстве "Книга в зубы". День не задался с утра. Он забыл взять деньги, и в трамвае пришлось ехать зайцем, стыдливо пряча глаза от кондуктора. На планерке начальство задало невероятный план по поиску новых клиентов, иначе прощай квартальная премия. Кто-то спер забытую вечером на столе ручку, кончились кофе в банке и скрепки в стиплере. Американцы бомбили Ирак, а Алексей Геннадьевич потенциальных клиентов:
-Здравствуйте, вас беспокоят из издательства "Книгу в зубы". Мы хотели бы предложить вам...
....
-Нет, вы не поняли. Мы не продаем книги...
....
-Да, мы издательство, но книги не продаем. Вы ведь занимаетесь продажей бытовой техники и, наверняка, хотели бы увеличить продажи.
.....
-Ага, я понял. Но клиентов никогда не бывает много.
......
-Да, понял. Вот смотрите, допустим вы закажите в нашем издательстве буклеты, сувениры. Выполненные качественно, профессионально, они помогут вам в повседневной работе с клиентами, с важными партнерами.
.......
-Никакая это не брехня. На моей практике сколько случаев было, что закажут у нас проспект допустим, а потом глядишь и фирма на ноги встала.
......
-Нет, не наша. Наша и так стоит хорошо. Тех, кто заказывал.
......
Ага. Так вот, мы действительно профессионалы. Вам надо только сделать заказ, остальное - от идеи до доставки тиража - сделаем мы.
......
-Конечно, у нас есть текстовики, фотографы, редакторы, профессиональные дизайнеры. Мы все сделаем, вам надо только выбрать, что вы хотите и что вам нужно.
......
-Ага. Я бы хотел приехать к вам, показать образцы. Вы бы все увидели сами.
......
-Может, я все-таки подъеду? Лучше ведь один раз увидеть.
.......
-Нет, я не буду предлагать вам покупать книги.
.......
-Да мы - издательство, но книги не продаем.
.......
-Как что делаем? Полиграфическую, рекламную и сувенирную проджукцию.
........
-Послушайте, как вас зовут?
......
-Ага. Василий, а отчество?
.......
-Петрович, значит. Ну так вот. Сука вы, Василий Петрович.

Короткие гудки.

Грудь

Правой рукой я мял ее левую грудь. Накануне я смотрел фильм про войну, все еще под впечатлением, я был погружен в меланхолию. Мне не очень-то и хотелось, но она настаивала. Вот я и мял ее левую грудь. Правая в одиночество торчала чуть поодаль. И я со скукой разглядывал ее. Сосок на вершине чуть сморщился и выпятился вверх, ожидая своей порции наслаждения. Три маленькие родинки на склоне мясистого холма, несколько тоненьких волосков вокруг соска.
Я вижу, что на самой вершине засели враги, они заминировали подходы минами-родинками, окутали свой дот-сосок «колючкой»-волосками и отбивают атаку за атакой.
Мои солдаты пытаются покорить высоту, карабкаются, гибнут под плетями пулеметных очередей. Они запутываются в колючей проволоке, рвутся на минах, умирают, истекая кровью. Я слышу их стоны. Без тяжелой артиллерии нам не победить. Я приказываю выкатить пушку. «Наводка. Есть. Заряд. Есть. ПЛИ!!!».
-Милый, ты что? Кончил?
-А? – я вздрагиваю и смущаюсь, чувствуя, как в плавках расползается теплое, склизкое пятно.

Урка

Один уркаган под старость лет начал забывать имена своих корешей, и места, в которых сидел. Злился страшно. Пить бросил, ан - нет, не проходит склероз треклятый. Записывать пробовал, забывал, где записывал. Взял он тогда иглу, чернила синие и выбил портак во всю грудь: «Сукой буду – мамку не забуду!». Теперь каждое утро он, стоя перед зеркалом, вспоминал доброе морщинистое лицо матери и плакал.

Солнце

-Доброе утро, Луна, - добродушно крикнуло Солнце, сладко потягиваясь со сна.
-Доброе-доброе, - заворчала Луна, побледнела и потихоньку поползла глубже в тень. Звезды стайкой потянулись следом за ней, оставив сиять Солнце в гордом одиночестве.