Вилка погрузилась в пюре, чуть теплое и комковатое. Суховатая, мертвая котлета беспомощно лежала на тарелке, одинокая в таком большом зале столовой. Салат из капусты, мятой и дряблой, ничем не мог ей помочь. Повара снисходительно смотрели на Сомина, сидящего напротив еды. Цветок на подоконнике плакал, ему было страшно в царстве мертвой еды. Сомин размышлял, он сомневался, съесть ли ему обед или похоронить его. Цветок, казался вполне убедительным. Изнутри живот требовал пищи. Поэтому Сомин позволил вилке положить в рот пюре. Запах борща из кухни одобрительно потрогал нос. Цветок отвернулся и предпочел смотреть в окно.
Сомин убедил себя, что необходимо поесть и предпочел не обращать внимания на растение. Через какое-то время цветок, оставшись без поддержки исчез, оставив лишь горшок, зато звон посуды в мойке начал отбивать мелодичный ритм, призывая быть смелее. Сомин боялся, что вилка войдет в раж и предпочтет наколоть на себя не котлету, а его язык. Приходилось быть осторожным и контролировать ее. Клеенка на столе угодливо молчала.
Сомин не считал себя чем-то особенным в мире, разве что позволял себе отличаться от других некоторыми деталям. Отдушина отличий оставляла толику воздуха для него, не позволяя совсем задохнуться. Он мог справляться с вещами, как бы те на него не давили своим авторитетом и способностями. Управлять ими нельзя, нивелировать влияние можно. Достаточно написать их задом наперед, поэтому Сомин достал блокнот и карандаш и печатными буквами бегло записал:

"Шаднарак, тонколб, топмок, яаволотс, аклерат, ынетс, котевц, блех, щроб, атсупак, ателток, лутс, лотс, акнеелк, аравоп, аклив, ерюп".

Слова теряли смысл и умирали.
Ему сразу стало легче.


Current music: Машнинбэнд - P.S. Сам (Айя)

Пугачеву рвало звездами.

Ебануться можно... Нет, не так. Так слишком грубо.
Шандарахнуться? Тоже с пошлинкой какой-то.
Ну давайте по-людски.
Я вот все удивляюсь. Пойдет?
Так вот удивляюсь сколько иллюзий насобирал уже, накопил по чуланчикам. Тащу за собой. Видел, как над собакой издевались— привязывали за хвост бичевку с консервными банками и отпускали. Та срывалась не бег, но никак не могла убежать от.
Вот и я. Разница лишь одна. Иллюзии-банки сам привязываю.
Ебануться можно, в общем.


Current music: SLOT - Теперь или никогда

Загорулин разлепил левый глаз, и белизна знакомого потолка столичной квартиры отпечаталась на сетчатке. Правый глаз открывать не хотелось, поэтому Загорулин яростно вращал левым, пытаясь увидеть какую-нибудь жидкость в пределах досягаемости, кои определялись длиной вытянутой руки. Пустыня пересохших губ просила дождя.
Загорулин вспомнил, как в детстве ходил с родителями за грибами. Они выходили из поселка, шли по обочине широкого поля, засеянного пшеницей, потом шли по просеке вдоль линии электропередачи до небольшого бугра и только там уходили в глубину леса. Они ступали по мягкой хвое на тропинке, маленький Загорулин веточкой сбивал стебли "кукушкиных слез", представляя себя кавалеристом знаменитой чапаевской дивизии. Он вспомнил, как всегда первым выбегал на "их" полянку. Ту самую, где стоял таганок над кострищем, сделанный отцом, где величавым троном возвышался старый пень, где по краям в траве пряталась земляника, где всего в двух шагах журчал стремительный ручей с ледяной водой, настолько холодной, что когда он склонялся на одно колено к воде, черпал ее лодочкой маленькой ладошки и пил жадно, мама встревожено говорила: "Не пей много - простынешь". "Упасть бы сейчас в этот ручей, подставляя тело струям воды, впитывая ее кожей, позволяя обрушиться ей в глотку водопадом", - думал Загорулин.
На ум пришел сценарий избирательного ролика, где он, Загорулин, идет сначала вдоль поля, как мягкого шелка касаясь рукой, ведет он ладонью по верхушкам тяжелых пшеничных колосьев и говорит о реформе сельского хозяйства, говорит проникновенно, с отеческой теплотой изливаясь в камеру, говорит простыми словами, понятными и правдивыми, настоящими, какими мог говорить его отец. Вот он шагает вдоль линии электропередачи и рассказывает о тарифах, об энергетике, говорит красиво и мало, но очень точно, так, что хочется верить. В финале ролика, представляет Загорулин себя опустившегося на колено перед тем самым ручьем: вот он окунает руку в холодный поток, рассекая его, заставляя протекать между пальцами, вспениваться буравчиками, потом поднимает глаза, упирается взглядом в объектив и говорит: "Родина, Русь моя, поддержи меня!".
Загорулин понимает, что потолок не прольется ливнем в рот, не разверзнет свои белые облака, чтобы напоить его, дать ему манну потолочную. Нужно вставать и он, тяжело выдохнув, садится на кровати. Жуткое ощущение наготы охватывает его, привыкшего спать в пижаме. "А король-то голый", - мелькает в его голове, - "Почему?". Причина лежит рядом в постели, выпирая бугром под одеялом.
- Эй, - толкает бугор Загорулин, - Ты кто?
Бугор шевелится, откидывает одеяло, обнажая тело. Мужское.
- Ты кто?
- Не помнишь что ли? - сонным голосом удивляется тело, все такое же бесстыже мужское.
Загорулин, словно просматривая пачку фотографий, пролистывает вчерашний вечер. Он помнит выборы, объезд участков, коньяк в машине, праздничную атмосферу, но не помнит этого тела.
- Мы что, того?
- Да меня так никто в жизни не драл, как вы, - ломает надежды Загорулина мужское тело, - Я думал у меня жопа на куски разлетится.
- А ну пошел вон отсюда, пидор, - взрывается Загорулин, - Вон, я сказал.
Мужчина встает с кровати, как-то виновато одевается, путаясь в брючинах, рукавах застиранной рубашки. Потом в прихожей он долго возиться со шнурками ботинок, усевшись на любимый пуфик Загорулина. Хозяин со слепой злобой на себя, на этого мужчину, на весь мир стоит у распахнутой двери, ожидая, как его позор уйдет из квартиры. Покинет её, ушлепает, свалит, уберется вон.
Наконец, накинув куртку, мужчина боком проходит мимо Загорулина, всем видом извиняясь за свое существование. Он спускается по лестнице, его шаги гулко разносятся по подъезду. Загорулина охватывает смущение, проснувшаяся вдруг совесть заставляет окликнуть мужчину:
- Постойте.
Тот замер, обернулся:
- Чего?
- Может денег там дать, или еще чего?
- Да ну что вы, товарищ депутат, скажете тоже. Я ведь сам, по любви.
Загорулин краснеет, такой неловкости он ни разу в жизни не испытывал:
- К-хм, - откашливается он, не зная, что ему делать, как быть.
Он снова кашлянул, потом посмотрел на мужчину, сказал, просто чтобы хоть что-то сказать:
- Вы так и не представились. Кто вы?
- Да так. Избиратель, - сказал мужчина и ушел.


Current music: Deftones - Good Morning Beautiful

Ивана замучил Кашель. Сначала появилось плесневелое пятно на потолке, которому Иван не придал значения. Он приходил домой чуть уставший от людей и дневного света, неспешно делал ужин, съедал его под мелькание телевизора, потом мыл посуду, стирал рубашку, носки и трусы, выкуривал вечернюю сигарету, качал пресс, читал десять страниц книги, чистил щеточкой костюм, отглаживал брюки и свежую рубашку, съедал апельсин, выпивал кружку зеленого чая, раскладывал постель, читал еще пять страниц и спокойно засыпал. До пятна ему не было никакого дела. Нет, он, конечно, иногда подумывал, что пятно надо забелить, когда в мае придет время очередного ремонта, а пока старался его не замечать. Невдомек ему было, что в доме поселился Кашель. Кое-где он развесил паутинки, стал капать под мойкой, засоряться канализацией - набирался сил. А когда достаточно окреп, начал, как только Иван ложился в постель, покашливать из угла. Сначала тактично, будто вежливый человек просит обратить внимание на его скромную персону. Иван кидал в угол книгу и Кашель замолкал. Ивана это тяготило, он не дочитывал одну из пяти запланированных на вечер страниц. Потом Кашель начал наглеть, заходился хрипом под диваном, бурчал с потолка. Иван кричал на него, читать книгу на ночь уже не получалось - приходилось воевать с Кашлем. Потом стало еще хуже. Кашель завел в чае жучков, апельсин покрывал зеленой плесенью, плевал в ужин с потолка тягучей, коричневатой мокротой, мазал рубашки грязью, мял брюки, воду в кране смешивал с ржавчиной. Никакого житья в квартире. Иван пытался договориться с Кашлем о перемирии, но было поздно, тот почувствовал себя хозяином в доме. Иногда закатывал концерты надсадного кашлянья на всю ночь, мог хрипеть часами, сводя при этом Ивана с ума. Тот запил горькую, стал приходить домой поздно и изрядно навеселе, иногда воротник был запачкан бордовой помадой. Кашель завидовал и злился пуще прежнего: покрывал все продукты плесенью, разрастался мхом под диваном, клубился пылью по углам. Иван перестал ночевать дома вовсе, перебрался жить в подвал соседнего дома и Кашель в одиночестве через какое-то время зачах. Иван бомжевал, вспоминая изредка о былых временах. Иногда в порыве ностальгии качал пресс, но это было уже не то. И он плакал, лежа на цементном полу под одинокой лампочкой. От холодных и сырых подвалов Иван все время ходил простуженный, потом подхватил воспаление легких и умер.

Current music: Limp Bizkit - Eat You Alive

Хотел сначала написать, что у меня ненормированный рабочий день. Потом подумал, нет, все-таки не так. У меня ненормальный рабочий день.

Сначала пришел Сережка. Мы с ним пили чай и болтали. Потом зашла Ирка, мы еще попили чаю и поболтали. Потом они вместе ушли. Может трахаться, а может в кино. Не доложили, в общем. На прощанье мы жеманно чмокали друг друга в щечки. Потом пришел Андрюшка и принес пирожное, мы опять пили чай и разговаривали о солнце. Говорит, что есть прогнозы, что через лет шесть взорвется. Дескать, активность солнечная увеличилась, температура его выросла и все это потепление на земле связано не с парниковым эффектом, а именно с этим. Пугает стервец, что, если так будет продолжаться, то точно рванет скоро светило наше. Этот просто руку пожал, когда уходил. Не успел я кружки убрать, Аленка забежала на полчасика. Я снова чайник на плиту поставил. Щебетала о новом бойфренде. Сказала, что не чета прошлым. Весь из себя хороший. У нее всегда, как новый, так лучше всех. Такими темпами она скоро до сверхчеловека дойдет. У меня с ней всегда комплекс неполноценности обостряется, хоть я с ней пару раз переспал и она мне говорила, что я самый лучший. Тут сосед заскочил за солью, тоже на чай остался. Он Аленку и увел, какое-то вино пробовать. Думаю, в следующий раз про него мне песню петь будет. Этот, правда, на сверхчеловека не тянет, поскольку мудила каких еще поискать. Потом пришли Валька, Санька, Лёнька и Ленка. Эти зашли фотки показать с какого-то дня рожденья. Опять пили чай и разглядывали, кто как получился. На тех фотках Алёнка была еще с каким-то из прошлых своих суперменов. Валька назвала ее блядью, а мы с Лёнькой и Санькой возразили. Когда все ушли, я пошел в туалет и долго писал. Потом стряхнул остатки мочи и дурацких разговоров.

Current music: Live - She

Восхитительно трогать.
Восхитительно касаться.
Восхитительно восхищаться восхищением.

Current music: DeVision - Sweet Life [radio edit]

Я родился, а потом умер. В промежутке, помню, было что-то, столь незначительное, что и упоминать не стоит.
Я стал частям единого целого. Каждый мой кусочек живет отдельно, но я чувствую их все вместе и сразу. Как и при жизни впрочем, когда я состоял из рук, ног, вполне работоспособного члена. Были еще кишки, глаза. В общем, весь суповой набор, который я ощущал собой, человеком. Действовал вполне слажено, хоть и бесцельно. Теперь иначе, есть к чему идти. Нарисуйте колесо. Точка, куда сходятся спицы, моя цель. Спицы, каждая из которых часть меня, - условие, пройди и будешь в центре. Обод и есть то ощущение целостности, о котором было выше.

Спица один

Он готовит ужин. Я подслушиваю его через динамик магнитофона, оглушая сам громкими звуками. Я голос из динамика:
- В эфире радио "Сирена" и я его ведущая Ирина Поволоцкая. В ближайшее время мы услышим новую песню группы No Doubt "It's my Life", а пока прогноз погоды, о котором расскажет мой помощник Сергей Сметанин.
Сколько раз я сам готовил ужин под чухню из радио? Тысячи раз. Я подслушиваю, подглядываю красным глазом индикатора питания над кнопкой Power магнитолы. Парень одет смешно, на нем широкие штаны с обилием молний, липучек, карманов-клапанов. Вполне новые, но уже вышедшие из моды, а потому носит их он дома. Сверху он накинул банный халат с капюшоном. Унисекс. Обычно его надевает девушка, что живет с парнем, но пока ее нет. Он высоковат, худощав, немного сутулиться, узковат в плечах, и сейчас курит, прищурив от дыма глаз. Режет баклажан, потом чеснок, который в небольшой миске смешивает с майонезом и соевым соусом.
Я говорю:
- Завтра ожидается минус 10-12 градусов, ветер северо-западный, 13 метров в секунду.
Он говорит:
- Блядь.
Я не при чем, просто кипящее масло брызнуло из-под ломтика баклажана прямо ему на руку. На зажаренные баклажаны он тонким слоем мажет свой соус. Все это занимает гораздо больше времени, чем обычная варка пельменей, поэтому я пою: "It's my Life… тара-пара-растапара".
Баклажаны, хлеб, оливки, колбасу он переносит в другую комнату. Я помогаю полезной информацией:
- В Англии родительский комитет одной из школ выступает за то, чтобы администрация школы проверяла у учителей наличие нижнего белья. Идея подобного мероприятия возникла после того, как некоторые ученики рассказали своим родителям об одном забавном случае, произошедшем на уроке биологии. Молоденькая учительница, взобравшись на стремянку, доставала со шкафа чучело совы и школьники увидели, что на ней нет трусиков. Представляете, каково было удивление…

Спица два

В другой комнате я затаился на страницах книги, в телевизоре. Я уже знаю его привычки, поэтому не удивляюсь, когда мне приходится говорить:
- Вы легко победите перхоть…блеск бриллиантов на губах…сеньорита, падре просил вас…"Реал" ведет со счетом один ноль…о судьбе шахтеров смотрите в следующих выпусках "Вестей"…
Он останавливает свой выбор на каком-то дурацком боевике, поэтому мне приходится периодически говорить глупости вроде этой:
- Ты убил мою жену. Это было твоей роковой ошибкой, за которую ты сейчас заплатишь жизнью.
Потом я отвечаю сам себе:
- Постой, я все объясню.
И тут же обрываю:
- Заткни пасть, мне не нужны твои объяснения.
Господи, да когда этот идиот уже пальнет.
- Ты все неправильно понял.
Ну, еще бы, иначе все бы слишком быстро кончилось. В одном диком племени людоедов христианские миссионеры проповедовали слово Божье. Каково же было их удивление, когда Иуда в понимании дикарей оказался сильным воином, который не только устранил своего врага чужими руками, но еще и заработал на этом денег. Хитрый сильный воин. В племени нет понятия дуэли, открытого поединка. Своего врага дикари убивают из засады, когда им выгодно, когда они в выигрышной позиции, когда уверены в своей победе. Тут же мне приходится развозить эту бодягу про парня, который готов разговаривать с человеком, убившим его жену.
Радует только одно - с каждой фразой, секундой, я ввинчиваю спицу глубже. Он не заметил даже вкуса баклажана, на его языке остался только запах чеснока, который так исказит сладость кока-колы, что он глотнет позже.

Спица три

Он выключает меня. Я зависаю тишиной над ним. Той тишиной, в которой нет мысли, в которой лишь редкий вздох и тягучая скука. Он откидывается на диван и смотрит в потолок. Я разглядываю его лицо, чуть припухшее, чуть небритое, с покрасневшими от линз глазами. Я теряю контакт, влияние, воздействие и пытаюсь попасться ему на глаза книгой, компьютером.
Он уходит на кухню, курит, вглядываясь в окно. Я в отражении на стекле тоскую. Я в дыме сигареты деру горло. Мне приходится разгонять его мысли, ускоряя их течение, разрывая их цепочку, превращая в кашу все, что ему приходит в голову. Никакого сосредоточения он не получит. Мыслить, когда я мешаю, очень сложно. Он сминает окурок, превращая его в уродливого червячка на дне пепельницы. Еще одного. Это тоже я.
В прихожей он берет гантели, несколько раз поднимает их, разглядывая бицепс в зеркале, и снова уходит в комнату. Берет книгу.

Спицы

Я - строки книг, заголовки газет, компьютерная игра, форум в интернете, разговор по телефону ни о чем, маята, скука, тоска, хождения по дому, дремота, телевизор, радио.

Обод

Я - убийца времени.

Центр.

Я убиваю его время, чтобы занять потом его место. Чтобы снова родится, а потом умереть. Я учусь, чтобы потом был тот промежуток, о котором можно вспомнить.


Current music: Disturbed - Down with the Sickness