Этой ночью я проснулся оттого, что ветка дерева напротив деликатно постучала в окно. Повозившись с задвижкой, я распахнул форточку, поймав ветер с крыш, шелест шин и запах тающего снега. Светало. Хотелось ходьбы, к примеру, на Патриаршие или включить на бесконечный повтор Nothing Else Matter, но было слишком рано, чтобы не бояться заплутать в пустых, серых сумерках или вызвать недовольство соседей. О, - бешено хотелось мая, но было, в самом деле, еще слишком рано.
Если верить настенным ходикам, время не собиралось сходить с ума. Неумолимо и неутомимо как всегда. Только болели глаза, в которых чересчур много черно-белого, как толченое стекло, марта. Когда-то, в детстве, дорогой дневник, я думал: зеленые – как у Бога, потому что Жанна Бичевская пела именно так: «..Господи, мой Боже, зеленоглазый мой..». Сейчас отчаянно хотелось зеленого. Как молитвы и спасения души.
И пока небо стремительно светлело, я успел дважды подумать, - пока искал бритву и пока заваривалось кофе, - сегодня он вернется. Возможно именно сегодня, – посеревший, спавший с лица, в пыли, въевшейся под кожу – миллиметр за каждый день, за каждый километр, пройденный вслед за солнцем… Значит, прикинем: пару дней туда-сюда, плюс месяц – синий апрель – чтобы омыть ладони: и можно дышать светло-зеленым, и бешено желтым, и воздух как нектар, сладок и шипуч.
Нужно только ждать.
Но знаешь, дорогой дневник, перед тем как уйти в институт, достал из шкафа свои теннисные туфли, - мягкие, как мокрый песок и легкие, словно кошачьи шаги, - и поставил у порога.
Просто на всякий случай.

Current music: Apocalyptica - Nothing else matters
Current mood: ..и теперь я знаю, что там за дверью в лето, - это место для тех, кто выжил в зиму и осень..