Дни порой, если воспользоваться уместным сравнением, тянуться словно вереница машин ползущая в ночь по заваленной снегом автотрассе. Подобную картину легко вообразить, а еще проще увидеть воочию, если не полениться выглянуть в окно и посмотреть. Бесцветные, безличные в неистовом кружении метели и тусклом оранжевом свете фонарей, громоздко-неуклюжие металлические туши, слепо шарящие по дороге лучами фар, они тем не менее, дорогой дневник, совершенно не вызывают желания, высунувшись в форточку, крикнуть им вдогонку: «Куда, куда стремитесь вы безумцы!?», как то охота проделать, скажем, часов в семь утра, проталкиваясь в живом потоке. А все потому, что здравый смысл легко приходя на помощь воображению, подсказывают, что путь они держат домой.
А путь домой в сущности самый важный. Кто сомневается, может просить об этом у леммингов, форелей и каких-то там еще моллюсков.

Я вернусь. Слышите?..
Они не верят. Никто. Деревья за перилами ~ каждым листом, каждой каплей ночной росы на этом листе. Птицы на ветвях — каждым озябшим перышком. Небо над птицами — наимельчайшей искоркой во тьме. Не верят. Небо, звезды, птицы, деревья. Море бьется о скалы — не верит. Скалы безмолвно смеются над морем — не верят. Я не осуждаю их. Есть ли у меня право на осуждение, если я и сам-то не верю?
Я знаю.
Я вернусь.
Я, Одиссей, сын Лаэрта-Садовника и Антиклеи, лучшей из матерей. Одиссей, внук Автолика Гермесида, по сей день щедро осыпанного хвалой и хулой, — и Аркесия-островитянина, забытого едва ли не сразу после его смерти. Одиссей, владыка Итаки, груды соленого камня на самых задворках Ионического моря. Муж заплаканной женщины, что спит сейчас в тишине за спиной; отец младенца, ворочающегося в колыбели. Герой Одиссей. Хитрец Одиссей. Я! я...
Вон их сколько, этих «я». И все хотят вернуться. Еще никуда не уехав, они уже хотят вернуться. Так может ли случиться иначе?!
Нет.
Не может.

Current music: Emma Shapplin - de me non venni

Current book: Г.Л. Олди - Одиссей, сын Лаэрта