Муж всегда говорил одно и то же: «У тебя паранойя». Поэтому Оксана жаловалась только нам, близким подругам. Ей казалось, что няня плохо присматривает за ее ребенком. «Девочки, я уверена, что она дает Никите воду с сахаром», — откровенничала она. Через пару дней появилась новая версия: няня не гуляет с ребенком, а держит его все время в квартире, поэтому у Никитки такой бледный цвет лица. Затем были пламенные речи на тему: «Она морит дитя голодом, самолично съедая детское питание. Иначе откуда ей знать, что яблочное пюре — это «та-акая вкуснятина»?» и «Наверняка она даже не вынимает его из манежика, у него атрофируются мышцы, я умру, накапайте мне корвалола».

Мы, конечно, успокаивали эту ненормальную как могли. Мы объясняли, что этот страх — производное от обычного мамского чувства вины. Оксана вышла на работу, когда Никите не исполнилось и года, поэтому, понимая, что он все еще нуждается в ее заботе, она нервничает и продолжает по-своему заботиться — обвиняя няню во всех смертных грехах.

«Вы ничего не понимаете, — разозлилась Оксана. — С этой девицей точно что-то не так». И тихо добавила: «Я чувствую». Мы тогда рассмеялись: «Ну да, женское «я чувствую» — отличный повод для того, чтобы вынести приговор». Но в глубине души каждая из нас поняла: это уже серьезно. Что-то такое Оксана заметила, какие-то тревожные признаки, которые пока еще не в состоянии проанализировать. В ней проснулась Хранительница Очага, которая услышала в пещере подозрительные, непривычные уху звуки, и шерсть на ее загривке поднялась дыбом.

читать подробнее

(c) "Огонек"