Идет S.B. по улице. В бар. Вдруг впереди девушка. Красивая. Лица не видит, но уже готов простить любое. Обводы потрясающие. И динамика движений, амплитуда тоже диво как хороши. И идет в нужном S.B. направлении. В ушах надрывается System of a Down, на небе солнце, цель ясна, впереди красивая девушка. S.B. идет за девушкой, не торопится, обгонять не хочет. Идет, идет. Чуть не пропустил поворот к бару.

Всякий кто видел настоящего S.B. сразу скажет, какой он все-таки красивый. Прям до невозможности. В первый момент красота просто ошарашивает. Думаешь, насколько же S.B. хорош, просто глаз не отвести. Говоришь себе, нет, так не бывает. Со второго взгляда понимаешь, что нет, бывает, третий взгляд – как хорошо, что на свете есть такой человек как S.B.
C другой стороны, если бы S.B. был не S.B., а так кто-нибудь другой, на него даже бы и не взглянули. Сказали бы, так себе, излишне брутален, ничего особого. Но как только узнаешь, что перед тобой титан духа и человек из железа, так сразу становишься, буквально сражен этой необъяснимой красотой. Надо же какой. И зажмуриваешь глаза, чтобы не ослепнуть.

На свете, есть только еще одно столь же прекрасное творение, от величия которого слепит глаза. Желтый мотороллер roll’a.

Current music: Panzer AG - Tides That Kill

Задумался S.B. о похмелье. Ну и обо всем остальном попутно. В неожиданном для себя ключе. В общем, в его, S.B., похмелье нет ничего такого. В смысле преодоления особого. Все-таки он тренированный вполне, и в армии не зря служил, плюс здоровье (тьфу-тьфу-тьфу) тоже хороший помощник, так что вполне хорошо держит дозу и может легко пить только для удовольствия, не допуская кошмарных последствий. К тому же никаких особенных стрессов не испытывает, в одно ухо стресс влетел, в другое вылетел. Вот и вчера, когда очки промыл водой проточной, несмотря на все декалитры пива-вина и всего два часа сна, ближе к концу работы, вполне себя адекватно чувствовал, мог начинать по новой.
А ведь есть другие. Люди, которые после выпитого, неделю мучаются. Или желудок, у которых болит, и голова раскалывается. Которым достаточно всего литра-полтора пива для приведения себя в состояние, до которого ему пить и пить. И все это, зная, они все равно пьют. И мучаются. На следующий день. Идут на работу. Вот она дорога доблестных. Им нужно петь славу. Славить в веках. Говорить «уважаю». Вот это мужество. Стержень. Сила духа.

Current music: Lamb – Stronger

Сидит с утра дуреет. Как всегда. В смысле совершенно не выспался. Вроде всем советам следовал, пиво на ночь пил и рано лёг спать, а все равно не помогает. Это о насущном.

Дальше как всегда гениальное. Или не сегодня? Ладно, просто так что-нибудь напишет.

Хорошо, например, стать Экслером Приморья. Или Кем-нибудь еще Западной Сибири. Что бы сайт свой, популярность. Все бы на Вы обращались, а он да не надо, не надо, лучше по-простому, на ты. Все конечно бы сразу же начинали тыкать ему (самые смелые), но все равно время от времени сбивались бы на Вы. От восхищения, естественно. И что бы каждый, кто его читал бы, думал, как хорошо быть Кем-нибудь еще Западной Сибири. Включая Экслера Приморья.

Читает книжку. Легкий способ бросить курить. Ради интереса. Как всегда пишет оголтелый новообращенный некурильщик. Причем как всегда, говорит, вот раньше я был просто охрененно заядлый курильщик, даже плакал, когда не мог курить. По сто сигарет в день выкуривал. Неудивительно если по сто, то нужно бросать. Сколько видел курильщиков, даже самые заядлые больше двух пачек в день не выкуривали. А это всего сорок. Хотя тоже много. Если сто, то получается, он минимум пять часов в день только курил. В общем, не убедил, бросать курить пока не собирается.

Есть еще проблемы у Ворда. Например, слово «охрененно» пришлось самому исправлять. Потому и мат не использует, не всегда знает точно, как пишется. Хотел вместо «охрененно заядлый» написать «невъебенный», но до сих пор не уверен, какой там знак писать твердый или мягкий. По сути, конечно, твердый, но по контексту, скорее всего мягкий. А Ворд в этом случае совершенно не помогает. Тоже ни в чем не уверен.

Хотя филологии близок, ничего не скажешь. Испытывает интерес. Особенно с утра.

Current music: Rinocerose - Sublimior

А не фига напишет сегодня целых две записи. Вторую в стихах. Или сказку. Давно не писал сказок.

Современный ребенок, наверное, думает, что сказочник, это такой добрый дедушка с бородой, в белой холщовой рубахе, который сидит за круглым столом на даче, выпивает молоко, и, проведя рукой по усам, начинает строчить сказки гусиным пером. Такое мнение у современного ребенка.

Может быть. Даже вполне так и есть. Где-то в Лапландии.

А в условиях Сибири, каждый знает, что современный сказочник это злобный молодой человек в черной обтягивающей футболке и кедах, который вместо того, чтобы работать сидит за огромным черным столом и печатает на клавиатуре эти самые сказки. И пьет он не молоко. Он ничего не пьёт. Он же на работе. А хочется. От этого желания злоба поднимается и выплескивается в Ворд. А Ворд он сам по себе зловредный, майкрософтовский, он эти злобные сказки только еще хуже делает.

В отличие от девушек. Тьфу. Опять девушки. Он хотел сказать в отличие от дедушек, сказки современный сибирский сказочник пишет не о ребятах и зверятах. Пишет он о бессмысленном насилии. Кровь и слезы. Дети плачут. Взрослые уходят в депрессию. Сказочник злобно потирает ладошки.

Кто-то невыдержанный спросит – Где сказка, где же сказка? Наверняка это будет предводитель розовых зайцев на желтом самокате. Нет сказки. Пока только присказка. Сказка будет впереди. И мир, конечно же, содрогнется. Возможно завтра.

Или сегодня. Рвется просто из груди. Злая повесть. О трагической нелегкой судьбе.

***

В один мистический день, когда зеленое солнце вышло из-за сиреневых туч, появилась в мире новая сила. Сила как сила. И не магнитная, и не гравитационная, и даже Фарадей тут не причем, такая нейтральная сила. Нежного салатного цвета. Ни желтая, и даже ни розовая, и именно салатного цвета, чрезвычайно нежного оттенка.

Появилась, побродила под зеленым солнцем и решила, обернусь-ка я гуманоидом. А то все гуманоиды, как гуманоиды, а я как дура, совершенно не гуманоид. Мужчина сказал – мужчина сделал. И стала сила в миг фиолетовым в серебряную полоску гуманоидом по имени Минг.

Имя в отличие от цвета не имеет значения. Можно было бы назваться и Тингом, и уж конечно Ноллом или Метросом. Но это не главное, главное это цвет. Мистический фиолетовый с серебряными полосками. Опасное, но в тоже время многообещающее сочетание.

И пошел гуманоид Минг по миру, обошел все континенты, переплыл все моря-океаны, облазил горы и утёсы. Зачем? А затем. Ходил и совершал акты немотивированного насилия. Что самое страшное в немотивированном насилии? Его абсолютная бессмысленность. Подходит Минг к другому гуманоиду, например яично-желтого оттенка и говорит – Дай закурить! Тот только полез в специальную складку на спине, для хранения табака, а ему без вопросов в гуманоидное лицо фиолетовой клешней.

Конечно, все эти мерзкие выходки жутко раздражали гуманоидов, но ничего поделать они не могли, магия фиолетового с серебряными полосками цвета лишала их воли, и они не могли дать сдачи.

Единственный выход, был развоплотить Минга обратно в чистую силу нежно салатного цвета. Легко сказать развоплотить. Вопрос как? Для развополощения нужен был стабильный физический контакт первыми нижними сенсорами, как минимум на пять гектосекунд! При условии наличия магии фиолетового с серебряными полосками это было просто невозможно.

Посидели, подумали гуманоиды, ничего не придумали. Это вам не верхними сенсорами мотать, это передним верхнежаберным отделом внутреннего мозга шевелить. Пошли на поклон к бесцветному полихроматическому гуманоиду. Жил он посередине бесцветной пустыни в бесцветном торроидальном бунгало и выделялся среди прочих огромным передним верхнежаберным отделом. Далеко, конечно, подумали гуманоиды, но что делать, вздохнули и пошли. Долго шли. Очень долго. Но дошли. Увидели бунгало с надписью – «Только цвет имеет значение!» Зашли в него и ждут. Прошло семнадцать в третей степени гектосекунд, как, наконец, появился бесцветный полихроматический гуманоид. Он материализовался прямо в центре торроидного жилища с жутким криком: «Аррргххх».

Подошли испуганные гуманоиды к полихрому и говорят, так и так проблема у нас с Мингом, мы вот слышали, что вы решаете проблемы. Полихром выдохнул мистическое слово «Реколор!» и исчез. Испугались гуманоиды, ничего не поняли, но взяли слово и пошли обратно. Пришли, дождались Минга бросили в него словом, но тот даже и не прищурился, опять надавал всем гуманоидам по рылам и ушел в горы. Зарыдали гуманоиды и стали стенать. Порыдали, постенали и озлобились. Стали слово бросать о твердые алмазные скалы, кричать звездам нежные слова и феерически крутить средними задними отростками. И о чудо, слово трансформировалось в нечто.

Сначала гуманоиды струхнули, но потом подошли, прочитали слово. Теперь оно значило «Перед окрашиванием обезжирить». Странно подумали гуманоиды, но достали обезжириватель и стали ждать Минга. Когда тот опять пришел, бросили в него сначала обезжириватель, а потом уже слово. То в мановение ока стал ультрамариновым в белую полоску. Засмеялись тогда гуманоиды счастливым гуманоидным смехом, ведь любой маленький гуманоид знает, что установить стабильный физический контакт с гуманоидом ультрамаринового в белую полоску цвета пара пустяков. Быстро установили, подождали для надежности целых десять гектосекунд и отпустили. Минг моментально развоплотился.

Мораль сказки в трагической судьбе гуманоида Минга. Он в общем-то не делал ничего плохого, только совершал бессмысленные акты немотивированного насилия и все. Так же мораль сказки еще и в том, что безграничны возможности бесцветного полихрома. И еще в том, что плачевна судьба фиолетового в серебряных полосах гуманоида под зеленым солнцем. И о том, насколько трудно выживать в современных условиях при отсутствии свежего пива. Нет. Стоп. Это из другой сказки. С этой кажется все. Сказочник удаляется в сторону. В сторону… В общем в другую сторону. Конец.

Раньше все было совсем по-другому. До этого. Был смысл, была сверхзадача. Хотелось проповедовать. Призывать. Бить в колокола. Сейчас не так. Сейчас ему бы лишь напиться, накурится, девушек попортить и поспать побольше. Никаких нравственных ориентиров.

Конечно, он и раньше хотел все то же самое, но был какой-то позитивный императив, желание чего-то большего. А сейчас нет, просто так. Как отрезало. Стал уже как кадавр. Никаких мыслей. Звонят, спрашивают о смысле жизни, он даже ответить толком не может. Одним словом как раньше. До этого. Говорит всем, что нет смысла жизни. Кончился. Буквально на днях. И тем, кто спрашивает, так тревожно-тревожно становится. Словно бы у них душевный кризис какой, или худший день в жизни. Всего достигли. А ему всё ничего.

Если бы. Если бы только не это. Было бы лучше, было бы здорово. Он бы выхаживал из угла в угол и важно говорил о присутствии в жизни смысла. Писал бы огромные записи о преимуществах серьёзного драматического кино. Стал бы выше ростом, и девушек выбирал бы только глупых-преглупых и высокого-превысокого роста. Умные девушки погоревали бы немножко и обрели счастье в личной жизни. Естественно говорить о смысле ходя в джинсах было бы нельзя. Купил бы костюм-тройку, сиреневый галстук и белую рубашку. Стал бы бриться. Ходить по ресторанам. Все бы прислушивались к его мнению. Спрашивали бы совета. Обо всем. О воспитании детей. О природе времени. Деньги бы увидев, что их перестали превращать в дым и в воду, стали бы накапливаться, просить себе дорогое кожаное портмоне. Глупые высокие девицы, увидев это портмоне, стали бы улыбаться ему, предлагать себя. Счастья, конечно бы не было, но жизнь потекла бы ровненько, спокойно.

Если бы. Если бы не эти кеды. Все было бы хорошо. Спокойно. Но кеды все испортили. Никто не воспринимает его серьёзно. Человека в светлых джинсах, оранжевой майке и серых кедах. Такой человек не может знать ничего о смысле жизни, любит только бессмысленные дурацкие фильмы, и всего-то и знает только, что такое счастье.

Никто не обещал, что будет легко,
Я понимаю тебя Садко.

S.B. очнулся от сна.

И даже если кто-то не знает, кто такие Джаггернауты, текст не теряет смысла. Впрочем, и не приобретает тоже.

Вчера. Опять про вчера. Лучше про сегодня.

Сегодня день неопределённости. Он же пятница. Мистическое сочетание недосыпа с коротким рабочим днем и неодолимой как тысяча Джаггернаутов жаждой сигарного дыма. Щетину уже можно считать бородой, потому S.B. уже однозначно воплощение змеи и птицы. Кто-то спросит, что же его так зациклило. Ничто. Достаточно произнести вслух сорок семь раз твердо и внятно КЕТЦАЛЬКАОТЛЬ, и любого настигнет просветление.

Короче слово очень нравится. Особенно произносить его вслух. По логике, конечно, S.B. должен был назваться Уитцилопочтли. Но произнесение этого имени вслух только осложнит таинственный план его бытия. И даже желтые кеды не спасут положения. Тем более что они все-таки серые.

Не подумайте. Никаких грибов. Хотя вчера было. Был. Пирожок с курицей и грибами. Но это только из-за голода. И ничего он не читает такого. И слушает все то же. Просто однажды утром, он понял, что он именно Кетцалькаотль. И никто иной. И что необходимо срочно на Кубу. Спасать индейцев от Бога Дождя. Курить сигары.

Он вздохнул, достал папиросу, прикурил её от розовой зажигалки. До конца работы оставалось ровно три часа. Его табельный номер был Ноль Ноль Сорок Семь.

Current music: Аквариум - Мертвые матросы не спят

Вдруг он проснулся. Почему-то спал одетым во все черное, на груди была надпись Guinness, а на спине число 42. Обеими руками S.B. прижимал к животу книгу, озаглавленную «О вреде воздержания». S.B. сел на кровати, раскрыл книгу на середине, прочитал пару абзацев, и твердо решил бросить не пить.
Он посмотрел на пол, увидел там желтые кеды с прозрачными крылышками. Положил книгу на кровать, осторожно надел кеды. Подъемная сила была недостаточной. S.B. подключил дух, взлетел и ударился головой об потолок. S.B. отключил дух и опустился рядом с кроватью.
Он почувствовал непреодолимую всепоглощающую жажду. Он понял, что надо идти. Он пошел. Проход ему преградила женщина. Она сидела на стуле прямо в дверном проеме и ногами давила пытающихся пробраться в комнату черно-зеленых скарабеев. Она хранила его сон. S.B. удивился. Женщина была красивой, но он к ней ничего не чувствовал, хотя твердо намеревался покончить со всеми видами воздержания. S.B. приказал ей раздеться, она подчинилась и одним движением скинула голубые джинсы и серый пуловер. Желание не проснулось. S.B. понял, что ему необходим мощный афродизиак. Толченые скарабеи годились, но он предпочитал алкогольные напитки. Он сказал женщине посторонится, прошел мимо, ущипнув её за правую грудь, открыл шкаф, надел куртку и темные очки. Повернулся, попрощался с голой женщиной и вышел из квартиры. На его спине огненными зелеными символами мигала надпись – Low Battery.
S.B. шел по улице. Шум-гам, визг тормозов, гудки. Вокруг него сновали Джаггернауты на колесницах, а над дорогой, на растяжке было написано «S.B. – Кетцалькаотль наших дней». Прямо по курсу виднелась странное здание в виде пирамиды, почему-то построенной в романском стиле. На фасаде полукругом была расположенная большая надпись – «Добро пожаловать в Теночтитлан!”. Чуть ниже висела маленькая предупредительная табличка – «С шотганами не входить». У S.B. не было шотгана, и он вошел.
Внутри пирамиды была кромешная тьма. Лишь вдали, светился янтарным светом один огонёк и рядом неугасимым белым светом еще один, чуть поменьше. Он пошел на свет. Темнота цеплялась за его локти и ставила подножки, но S.B. упорно шел к цели. И вот уже рядом, и вот уже близко. Да, так и есть. Хрустальная рюмка полная одного вечного зелья и пузатый стеклянный бокал полный другого благословенного зелья. S.B. опрокинул в горло сначала рюмку, а потом надолго приник к бокалу. Вдруг он проснулся.