Про Щасье

Сначала хотела просто написать, что щасье мое оказалось обычной Интернет-разводкой.
Но черт с ней, с сестрой таланта, я хочу произнести все слова.
Я знаю, таких слов произносилось и произносится, и все время одни и те же, и ни для кого никакой ценности. Но я буду их произносить.

И первые – «где были мои мозги?!»

Ведь сколько было звоночков… Да что там звоночков – сирены выли высшую степень опасности и пожарные расчеты приезжали прямо к извилинам…. Но я обкладывала уши розовым войлоком, просила его подоткнуть одеяло поплотней, и смотрела себе сны дальше… Спасатели карабкались по лестницам, инстинкт самосохранения с вертолета пикировал на чердак, и внедрял под сахарную вату сны про правду, и я слышала: «Ну что ж, раз уж все открылось, можно заканчивать эту игру, она и так продлилась дольше, чем я рассчитывал. Было забавно, во многом благодаря тебе, ты отлично велась. Я понимаю, ты понесла моральный ущерб, но не переживай, он будет компенсирован деньгами». Я просыпалась с тяжелой головой и воспоминаниями о других таких же своих снах, всегда оказывавшихся вещими, и… И говорила маме, что не нужно никаких контрольных звонков, потому что я ему доверяю. А потом рассказывала сон ему, и получала дополнительное одеяло в виде: «я никогда не мог бы так с тобою поступить».
Меня пытались растолкать, рассказывая о том, скольких и когда так же как меня и «кстати, тоже наполовину турок», а я отвечала, что если проснусь прямо сейчас, то у меня не будет ничего, кроме похмелья, а если не проснусь, то кто знает, может, все же окажется, что это был не сон…

Я думала, я думала все же, и о том, что да, так не бывает… Но ведь один раз в жизни можно попросить Мерлина, и кто знает, может, для меня настал именно этот вот «раз»… Еще я думала, что почему не бывает, ведь если есть я – такая и с такими желаниями, то вполне возможно, что есть и еще кто-то, такой же и с такими же, и раз мы хотим быть счастливыми, то дальше все очень просто, и слава интернету, через который даже невротики могут найти свою идеально невротизированную половину…

Я ждала его каждый выходной и верила каждому слову, а если вдруг сомневалась, в чем-то, то винила себя и разрешала ему наказать меня. И звонила ему после каждого его заявления о том, что раз я сомневаюсь то нужно расстаться прямо сию секунду, чтобы объяснить, и обвиниться, и оправдаться. Мысль о том, что бросание в меня таких слов не очень сочетается с заявлениями о том, что я и есть та, кого искали всю жизнь и на всю жизнь, и что он никогда со мной не расстанется потому что иначе… Мысль эту я думала, и придумывала, что просто он очень горячий, и тогда звонила снова, чтобы услышать, что просто он далеко и страшно скучает и поэтому нервничает. Я просила не бросаться так легко такими словами, потому что забываю их с трудом, и обещала забыть, и... И Щасье воцарялось снова, и я кроила и перекраивала под него свою жизнь, и только удивлялась, что все сильнее и чаще болит голова, и что чувствую я себя почему-то не окрыленной, а выжатой…

Тогда я вспоминала, что, чтобы почувствовать, надо сделать, и начинала кормить его любовью с ложечки и залпом, перекармливать, перепаивать и пере…

И за всем за этим я не нашла времени чтобы проверить, какой код присвоен Великобритании. Ни секунды за полтора месяца. И ни секунды за пять дней на то, чтобы подумать, как могло случиться, что номер телефона якобы в Глазго и номер телефона в Стамбуле начинаются с одних и тех же цифр…

Возможно, проверить это времени не нашлось бы и дальше, если бы на вопрос «зачем ты подключил второй номер телефона» мне бы не ответили, что раз я так грязно его подозреваю, то «даже не пытайся писать и звонить больше»…

И я наконец увидела длинную очередь дожидающихся моего внимания фактов.
В Щасье со мной игрался турецкий программист-виртуальщик.

Смейтесь, это действительно очень смешно.

Не очень смешно то, что я все еще смотрю на телефон в ожидании его сообщения, которое, конечно же, все объяснит, и репетирую фразу о том, что продолжения не будет до тех пор пока он не приедет…

И совсем не смешно то, что я позволила маме отвести меня к знахарке, потому что жизнь так все никак и не удалась, и значит, слова «не расстраивайся, свой наперсточник найдется на каждого», старому приятелю придется повторить мне еще не раз.