ЕЕ звали Маша.
Конечно, ее звали не Маша, но как-то называть ее надо, поэтому будем называть ее Машей.
ЕГО звали Сергеем, но в нем было столько понтов, что я буду называть его Теодором, и только Теодором.
Маша любила Теодора.
Теодор любил себя, а может и ненавидел, но тщательно это скрывал под бурной страстью к себе. Он учился, занимался спортом, ходил на курсы водителей, английского языка, бегал по утрам с другом по набережной. У него все было на "5".
Он знал, что есть Маша, даже мог позвонить ей. А мог и не позвонить.
Маша не спала уже семь лет. Впадала в запои, запускала учебу (она у нее не была на "5"), не ходила на курсы водителей, правда, знала 3 языка, но не ходила на их курсы, курила, не занималась спортом. У нее не было времени на себя - она любила Теодора.
Потом они начали работать.
Теодор пропадал на работе допоздна, заигрывая с секретаршами.
Маша любила Теодора. Потом тоже стала пропадать на работе допоздна - уж лучше на работе, чем дома или в баре.
Теодор не спал с Машей, а она его просила. Много-много раз.
Маша забеременела - от другого.
Вышла замуж.
На свадьбе плакала.
А потом стала получать регулярный оргазм. С мужем.
У Маши двое детей - мальчик и мальчик.
Машу любит муж.
Маша занимается спортом, ходит на курсы водителей, бегает по утрам с подругой по набережной, знает уже 4 иностранных языка.
Вчера видела Теодора.
На Теодоре обалденные джинсы. Маша их помнит - они ему всегда шли - даже 5 лет назад.

Проснувшись сегодня утром и выглянув в окно, я увидела на земле первый снег. Несомненно, он выпал ночью. Мокрый, робкий и совсем не белый. К своему удивлению я не расстроилась из-за того, что увидела его так рано – 27 октября. И сегодняшняя погода с ее пронизывающим ветром и морозом меня тоже на расстраивает. Не потому, что у меня все прекрасно в жизни или я счастлива, а потому что я учусь ценить каждое мгновение в жизни. Хотя, честно говоря, это не так просто… Каждое утро я просыпаюсь и говорю себе: жизнь прекрасна, потому что дается только раз, поэтому сегодня я буду радоваться всему, что со мной произойдет. А если вдруг случатся неприятности или на горизонте появится еще одна проблема, которую нужно решить – что ж, приму и это. Как неизбежное стечение обстоятельств. Как необратимый ход событий. Как еще одно испытание, которое мне суждено пройти. И я пройду его. Сама, без чьей-либо помощи, так будет наверное всегда.
Но сегодня мне кажется, что силы мои постепенно слабеют, хоть я и сильная – ты ведь это знаешь – но с каждым днем мне все труднее чувствовать себя НОРМАЛЬНО. Понимаешь о чем я? Я ведь никому не могу сказать о том, что творится на душе, только бумаге, которая кстати, является моей самой лучшей подругой. Ведь она никогда не предавала меня, не обижалась, что я давно с ней не общалась, и радовалась каждой новой встрече со мной.
Иногда мне кажется, что все это безумие – ведь мы все равно не сможем быть вместе. И становится так больно, что хочется завыть от тоски. От несправедливости. И может быть, от правды жизни. Ты очень сложный человек, я тоже не простая. И как быть со всем этим? Что ты почувствуешь, ко-гда вновь увидишь меня? Боль? Разочарование? Обиду? Гнев? А может быть удивление, радость или любовь? Что почувствую я? Сейчас мне кажется, что страх перед неизвестностью. Ведь я не знаю, о чем ты думаешь на самом деле, могу только догадываться и верить, что еще не все потеряно. Хотя ты вряд-ли простишь меня за то, что ушла.
Тогда зачем я пишу все это? Зачем надеюсь и страдаю одновременно? Зачем ЧУВСТВУЮ?!
Ты жесток. Всегда был жестоким. Наверное, захочешь отмстить мне каким-то образом. Хотя для меня это не страшно. Даже если это и так – покорно приму все твои оскорбления или месть. Мне нечего сказать в ответ кроме того, что я уже сказала.
Забыть все то, что было невозможно. Возможно только все ИСПРАВИТЬ. И только теперь я поняла, что это действительно ВОЗМОЖНО. Но нужно очень сильно стараться. И, конечно же, нам обоим.
Да, жизнь – штука интересная. Я просто не перестаю ей удивляться.
Как хочется мне, чтобы сейчас открылась дверь и ты вошел и сказал: «Пулим, я пришел за тобой!» - и увез меня далеко отсюда.
Я еду домой.

Я должна прекрасно выглядеть - у меня сегодня свидание. С настоящим мужчиной.
Это звучит странно: "настоящий мужчина", но он почти реальность. Он - дым от сигареты, которую я курю.
Я уже накрасилась, одела лучшее платье. Теперь можно сесть и закурить. Он придет именно тогда, когда я готова томно опустить ресницы и начать глобальный процесс обольщения. С ним (с Дымом) не надо торопиться накраситься хотя бы за 20 минут до его же прихода, потому что он зайдет именно в тот момент, который будет самым подходящим, и не опоздает, кстати, вернее НЕ кстати, на 17 с половиной минут.
Он будет конкретен и неуловим. он будет слушать меня и не перебивать. Он будет просто преклоняться передо мной. Он будет стелиться к моим ногам, не считая это унижением своего мужского достоинства. Он будет смотреть на меня снизу вверх, и от этого у меня будет першить в горле и перехватывать дыхание. Он дотронется до меня в тот момент, когда я захочу. Но когда он дотронется, то назад уже не отступит. Мы будем с ним единым целым. Он - больше, чем мужчина. Он будет мягок и настойчив. Он будет ласков и горек.
Да, он нетолько большой "плюс". Он бывает очень горек. И я плачу, вернее, у меня успевают только выступить слезы, он сразу же успокаивает меня, становится густым и надежным. Именно надежным. Когда мне плохо, мне стоит только закурить - и он будет рядом, у него всегда найдется время для меня. И он не будет занят поездками, командировками. Он не будет пользоваться глупыми отговорками типа "у меня сейчас нет времени, з-а-й-к-а, но я тебе перезвоню (очень надо!)". Такое впечатление, что всем мужчинам при выходе из роддома выдаются книжечки-словари, в которых собраны перлы мужских отговорок, ими только надо уметь пользоваться, что они и делают.
Кстати, о вопросах "ума", "образования", "интеллекта": Дым умеет слушать умнейшие мои рассуждения об экзистенциализме, о глупости Клеопатры, о мужественности Золушки и т.д. Он не перебивает и не кривится при словах "элиминация", "интеграция". Он знает, что я умна и это надо просто принять, ну разве что лишний раз принести мне что-нибудь из Пелевина или Томаса Манна.
Дым знает меня лучше, чем я сама. Он был в моих легких, он - в моей крови, он живет в моем сердце. Мне говорят, что если я его не брошу, то умру. Но если он бросит меня, то такая жизнь... Мне придется мириться с отговорками, командировками, мальчишниками, завоеваниями космоса. Я буду просто готовить еду и чистить унитаз после ее употребления. Я буду стоять в очереди, чтобы мне взвесили 300гр сыра, а потом во второй очереди - выбить чек; потом я буду возвращаться к первой очереди и, переругиваясь с бабушками, стараться без очереди взять уже взвешенный кусок сыра, всовывая в пальцы продавщицы чек об оплате за сегодняшний ужин и завтрашний завтрак моего нового избранника. И это не самое неприятное. Есть еще селедка под "шубой" или его друзья, которые по понятным причинам должны были стать и моими друзьями. Но не стали.
Дым никогда меня не бросит, пока я сама не решу с ним расстаться. Это не значит, что он - тюфяк, он просто позволяет женщине самой решать, вернее, выбирать. И я выбираю его. Пока еще могу.