Я смотрю в монитор, у меня туман над заливом Золотые Ворота и мост, который скоро покрасят синей краской. Моль смотрит в окно, у нее полумрак и низкая облачность, обещающая дождь в Москве. Холодно, говорит она. О чем ты собираешься писать, о холоде? О паршивой весне?

Что об этом писать, отвечаю, каждый год к концу мая погода портится. Это раньше для меня было в диковинку, что в первых числах июня может даже снег пойти, сейчас привык. Все - и погода в том числе - со временем начинает укладываться в некие, выработанные годами, закономерности, все начинает подчиняться правилам, и как только эти правила осознаешь, они перестают быть интересны. Писать о них - все равно, что писать "позавтракал". Это, говорю, предсказуемо, или, по крайней мере, не удивительно. Не ново. Зачем об этом писать?

Смотри, говорю я, никто ведь не пишет - "сегодня были найдены новые доказательства закона всемирного тяготения", хватает и старых. А ведь в науке законы - это хорошо. Это то, ради чего вся наука и существует - выявить закономерность, суметь предсказать результат. А в окружающем мире эта упорядоченность - как раз то, что лишает интереса к жизни. Вот тебе одно из противоречий человека - между желанием знать, что будет, и нежеланием знать это же.

А ты что думаешь, спрашиваю я у моли. Я думаю, говорит она, прижав нос к стеклу, что очень холодно, и пора закрыть форточку. И я иду на кухню.