Виктор Петрович сидел на завалинке и пускал дым от сигареты в вечернее небо, красиво разукрашенное разноцветными дымами химического завода по переработке ядерного топлива. Такой красивый закат редко выпадал сейчас, в летнюю жару. Обычно небо было затянуто смогом от мегаполиса, на окраине которого он жил. Коричневый овал солнечного диска, искрясь, отражался в лужах замерзшего аммиака, ветерок лениво шевелил колючками сирени, посаженной еще дедом, и даже неизвестно откуда залетевший дятел радовал слух переливами глухого карканья…

Созерцание природы прервала его любимая собака – старая пятилапая сука Лариска, скребущая передним копытом по ноге хозяина. Виктор Петрович гордился своей собакой, родившейся всего с пятью конечностями, да еще и такими красивыми. Ему даже предлагали поменять ее на кота, который, якобы, ловил радиоактивных крыс. Но он, с негодованием, отказался. Виктор Петрович потрепал ее по лысой шее, и она ощерилась в ухмылке, блестя титановыми коронками. Сзади, в доме, что есть духу орали дети, супруга истошно визжала на них, лупя, судя по всему, по спинам половником, и этот теплый семейный быт согревал сердце отца семейства своим домашним теплом.

Вернувшись на Землю, Виктор Петрович женился, устав от поисков, на женщине строгой, но работящей. Кроме того, он ценил ее за то, что она была хорошей хозяйкой, и раз, а то и два в месяц убиралась по дому. Были у нее и другие заслуги, за которые ее боялись и уважали соседки, а также любящий муж. И все было бы совсем хорошо в доме Виктора Петровича, но вот только иногда, под вечер, накатывала на него дикая глухая тоска по родственному существу, который понимал бы его с полуслова, делился бы с ним радостями и бедами, с которым он мог бы обмениваться своими переживаниями и беседовать на литературные темы.

А глубокой ночью, во сне, Виктор Петрович дрыгал ногами, пугая супругу, и снилось ему, что месит он на далекой планете в окружении многочисленных членов семьи и почтенного Уугра родовой навоз, а из соседнего кокона завистливо наблюдает за ними семья Уулей. И такое щемящее чувство счастья и безмятежности накатывали тогда на Виктора Петровича, такое душевное спокойствие, что даже вопли разъяренной супруги, разбуженной сотрясанием кровати, не могли его разбудить.

Люблю я ехидные комментарии оставлять в чужих дневниках. Просто настроение улучшается неимоверно. Довольный как слон сижу
Правда ехидничаю, как мне кажется, только в откровенно заслуживших записях. Но без злобы - в шутку. Но если найду, к чему придраться - то довольный как слон.