продолжение "Кровавой истории"

Как известно рассказы «от первого лица» пишутся, в основном, для того, чтобы подчеркнуть правильность и адекватность поведения автора в сложных жизненных ситуациях, его, автора, недюжинный ум, а также провидческие способности. Это я так, к слову…
- Живем, Серега, - сказал Гена, - щас мы его…Что мы его «щас», Гена не договорил. Потому, как и ему стало ясно, что похитить живность – полдела. Долго ли, коротко продолжалось обсуждение наших дальнейших действий, сегодня, за давностью лет уже и не припомню. Все это время гусь, спокойно лежал под генкиной курткой и, что называется, не жужжал. Что значит птица, никакого инстинкта самосохранения. Если бы кто-то из нас вот также был вынужден прослушать все варианты умерщвления, которые мы с Геной перебрали над, потенциально приготовленным на обед, гусем… Умер бы этот кто-то скоропостижно от разрыва сердца, может быть даже, не приходя в сознание. Напомню, что, несмотря на тему нашего разговора, были мы мальчиками книжными, потому разговор носил чисто теоретический характер, хотя со стороны мы смотрелись, видимо, как два живодера с многолетним опытом работы. Дойдя в своих изысканиях до такой экзотической казни, как поливание гуся из огнетушителя с целью заморозки приговоренного, мы остановились, и Гена сказал:
- Да шею ему свернуть и все дела.
- Думаю, это не так просто, - сказал дальновидный я.
Но Гена уже засучил рукава и со словами «Ну, что, скотинка…» сдернул куртку с гусиной головы. Увидев нас с Геной, гусь пригнул шею и зашипел…
- Чего это он? - спросил Гена
- Ты себя в зеркале давно видел? – вопросом на вопрос, как и принято у проводников, ответил остроумный я. – Давай, крути ему шею…
Дальнейшие события можно было бы озаглавить так: «Путешествие Гены и Сереги по рабочему тамбуру одиннадцатого вагона поезда номер восемьдесят два на домашнем гусе». Гусь не давался в руки. Мало того, он издавал зловещее шипение и пытался достать своим клювом незащищенные части наших с Генкой тел. Он пытался и ему это с успехом удавалось. Мы медленно, но верно покрывались синяками от гусиных укусов. В конце концов, Генке удалось упасть на птицу, придавив ее к заплеванному полу тамбура своим весом.
- Вяжи его, - почти по гусиному прошипел Гена.
Я сбегал в дежурку и принес наволочку, которую тут же разорвал на несколько полос и полез под гуся и Гену с целью нащупать гусиные лапы. Тот еще был аттракцион. Лапы не нащупывались, все, что я находил, было или Геной или гусиным клювом, который незамедлительно оставлял на мне очередную отметину.
- Слышь, Генка, ты перекатись на спину, лапы окажутся сверху, тут я его и… - предложил умный я. Только природная, почти врожденная, вежливость и чувство такта удерживают меня от того, чтобы привести здесь ответ напарника. Тем не менее, он попытался проделать предложенный мной трюк… Лучше бы не пытался. Как оказалось, вагонный тамбур не лучшее место для демонстрации приемов классической борьбы. Взъерошенный гусь вырвался из генкиных рук и занял оборону в углу тамбура, шипя и зловеще блестя глазами.
- Может мы его того… по ходу поезда, - высказал идею решительный я.
- А жрать что? Опять пирожные? – возмутился Генка, - не, ты как хочешь, а моему
организму мясо нужно генетически. Нам же этого гуся, на двоих-то, на весь рейс хватит.
В этот момент открылась тамбурная дверь, и нас стало трое. Не считая зловещего гуся. В тамбур вошел проводник двенадцатого вагона. Мы даже не знали, как его зовут, был он из другого ВУЗа, по-моему, из Института гражданской авиации. Оценив ситуацию и, конечно же, заклеймив нас, безруких, он сказал, что к проблеме надо подходить с инженерной точки зрения. Подход с такой точки зрения закончился быстро, оказалось, что гусь не брезгует даже инженерами. Укушенный гражданский авиатор разозлился и взял на себя командирские функции. Уже через минуту мы поняли, что если джеромовский дядюшка Поджер имел высшее образование, то заканчивал он, без всякого сомнения, Киевский институт инженеров гражданской авиации. Тем не менее, оказалось, что нам не хватало именно вождя, способного, так сказать, возглавить… После десяти минут всех этих «ты стань сюда», «а ты хватай здесь», мы получили спеленатого наволочкой гуся. Победу все же праздновать было рано. Голова гуся осталась свободной и не потеряла способности к активным действиям.

продолжение следует