Дорогой дневник! С самого начала мне хотелось бы извиниться за недельную паузу в нашем с тобой общении – было не то, что не до тебя, хуже. Было не до чего, кроме. Кроме нее, великой и ужасной – 9-й Московской Международной выставки «Охрана, безопасность и противопожарная защита». Сокращенно «mips 2003» (наверное, от «мы и прочие страдальцы»). Ты, конечно, знаешь, что питаться моим временем эта фурия начала давно, месяца полтора назад. Исподволь, потихоньку отъедая по десятку минут в день, она с легкостью проглотила ежедневный более-менее свободный послеобеденный час, затем все рабочее время, а неделю назад добралась и до выходных дней. Это был конец. Но, подобно Ионе или, если тебе не по душе библейские сюжеты, Мюнхгаузену, я сумел вернуться из брюха чудовища и теперь готов рассказать о своих приключениях.

То, что происходило со мной с воскресенья по вторник, я помню плохо. Кажется, в эти дни уместились доводка выставочных версий моих программ; перевод каких-то документов с английского языка на русский; написание, оформление и распечатывание на лазерном принтере (в типографии мы, конечно же, не успели…) рекламных листовок и прочая суета. Сквозь туман всплывают отдельные эпизоды. Вот я учу шефа обращаться с Word’ом. Вот я терпеливо объясняю коллеге, что если писать о программе «постоянно находится в стадии доработки», то это может нехорошо сказаться на ее продажах, а фраза «имеет кучу достоинств» малоинформативна. Вот я приезжаю в «Олимпийский» и с ужасом вижу, что так называемый стенд оказывается всего лишь ящиком из белого пластика; «плакаты будут завтра», – оправдывается шеф; вопросительные знаки в конце предложения «и это все» сменяются разочарованным многоточием. Последнюю сцену я помню лучше остальных: в ночь на среду мне снилось, как мы получаем приз «За самое убогое оформление».

Но настоящий кошмар начался в среду.

9 часов утра. В загончике 3 на 2 метра топчутся генеральный директор, ведущий программист и главный инженер, украдкой поглядывая на роскошные стенды конкурентов и бормоча себе под нос «это наша первая выставка... это наша первая выставка...». Из пяти плакатов, имеющихся в нашем распоряжении, два оказались идентичны, а один настолько ужасен, что у меня не поднялась рука повесить его на стену. Выставочное оборудование размешается на двух столиках и состоит из компьютера, ноутбука – для демонстрации программного обеспечения, а также объектового блока, нескольких сенсоров, передатчика и двух охранных пультов – «железо». (Ты хочешь знать, что такое объектовый блок? Это такая коробка, устанавливаемая на охраняемом объекте. В случае, скажем, пожара, она через передатчик выдает в эфир радиосигнал, который приходит на пульт и отображается на экране компьютера в одной из наших программ.) Завершают интерьер несколько стульев, проволочная стойка с рекламными проспектами, сертификат, свидетельствующий о том, что наша фирма является официальным дистрибьютором одной известной израильской компании, и уже упомянутые директор, инженер и программист. Последний, исключительно в силу того, что это твой покорный слуга, заслуживает, чтобы его внешний вид описали. Пожалуйста: черные брюки, черная рубашка, очень светлого оттенка бежевого цвета пиджак. И черные лаковые туфли, за три с половиной дня выставки сполна отмстившие мне за три с половиной года, которые они пролежали в коробке...

С 11 до 17 часов. «Здравствуйте, что Вас интересует?» Клиенты, потенциальные заказчики, прямые конкуренты, соседи по выставке, зеваки, рекламные агенты – к концу пятницы мы будем отличать их друг от друга с первого взгляда, но сейчас только среда и мы радуемся каждому. «Здравствуйте, что Вас интересует?» Мы похожи на собак. Шеф постоянно где-то бродит, время от времени, как ищейка, притаскивая свою добычу в отгороженную заднюю часть нашего стенда. Там наша комната для переговоров. А., как молодой сеттер, бросается на каждого человека, проходящего мимо нас; некоторые, испугавшись его зычного голоса, натурально задают стрекача. Я, как старый дворовой пес, веду себя гораздо спокойнее. К тому же, у меня болят ноги. Когда совсем поджимает (точнее, поджимают – туфли), я, как Дали, утешаюсь тем, что эти мучения положительно скажутся на моем умении говорить лаконично. Приятное разнообразие в «Здравствуйте, что Вас интересует?» с различными продолжениями внесли англичанка и израильтянин, на которых я оттачиваю свой разговорный английский.

18 часов. Неплохой, по общему мнению, день, заканчивается на трагикомичной ноте. Шеф возвращается, но не в роли ищейки, а в роли добычи. И спустя пять минут мы понимаем, почему.
– А., я прошу Вас, не надо все, что знаете, рассказывать конкурентам.
– Я ничего и не рассказывал, вроде бы...
Оказывается, желая прихвастнуть, А. рассказал кому-то о том, что мы взломали протокол такой-то системы, и обнаружили, что его новая версия ничем не отличается от старой. Хотя производитель утверждает обратное. А его слушатель, недолго думая, настучал об этом хозяину той самой фирмы-производителя. И тот здорово обиделся на нашего шефа.
– Я больше не буду.
– А больше и не надо...

Вернувшись домой, я обнаружил, что мои ноги разбиты в кровь, а вторая пара черных туфель находится в офисе, куда я не мог попасть до субботы ни при каких раскладах.

Естественно, что в четверг мне было не лучше. Тем более, что посетителей в этот день было гораздо больше. Но я уже привык к ритму выставки и хорошо чувствовал паузы, в которых можно посидеть в комнате для переговоров – выпить соку и погрызть орешки, предназначенные для потенциальных клиентов, или осмотреть пару стендов, или почитать W.H.A. Этим мне четверг и запомнился. Да еще растворимым кофе без сахара, который я терпеть не могу, и, конечно, лучшей рекламой на всей «mips 2003». У одной из твоих сестер, дорогой дневник, периодически попадаются фотографии так называемого body-art. Ну, когда краской по телу... в основном, по женскому, я так понимаю. Так вот это было оно же, но, а) вживую и б) вкупе с соответствующей прической и хромированным обручем на голове с сиреневым глазком а-ля «Терминатор». Мне очень понравилось. О чем я с удовольствием и сообщил самой терминатрице. Получив в ответ улыбку и два рекламных календарика. Всем прочим, как мне кажется, доставались одни календарики...

К сожалению, за все эти дни я не сделал ни одной фотографии. Взять фотоаппарат я догадался лишь в субботу, но, по причине, о которой я расскажу позже, это не спасло ситуацию. Так что ты не увидишь ни эту рекламу, ни стенд, на котором предлагалось измерить силу своего удара и получить бутылку коньяку при достижении отметки в 300 кг, ни милую китаянку, вручившую мне визитку своей компании, выполненную, как печатная плата, на текстолите...

Впрочем, визитки на текстолите – замечательная идея, по-моему, – были позже, уже в пятницу. Тогда же, когда к нам зачастили работники наших прямых конкурентов, выспрашивающие, что означает слово «recognized» на нашем сертификате и сколько времени нам понадобилось для написания той или иной программы. Но лучшим вопросом в этой викторине стал этот: «на основе чего Вы (обращались ко мне) делали эту утилиту?» «На основе собственных знаний», – высокомерно ответил я. Конкуренты, занимающиеся, в основном, перепродажей, были поражены. Мне так кажется. (Смайлик по желанию).

В тот же день я совершил поразительное открытие. Ко мне обратился шеф с просьбой перевести на английский несколько абзацев текста для его израильского партнера. Сам шеф искренне радуется тому, что надпись на кнопке «Start» в его версии Windows переведена на русский язык, поэтому в такой просьбе не было ничего необычного. Но ведь у меня не было под рукой словаря! Это не страшно, когда ты делаешь более-менее вольный перевод, как при разговоре, например. Но в этот раз мне нужно было быть максимально точным – документ-то был официальным, да еще с большим количеством трудных фраз. Переведи, к примеру, словосочетание «вневедомственная охрана». Сходу. Моих знаний явно не хватало, поэтому я заперся в комнатушке для переговоров и начал упрощать. В итоге, «охрана» превратилась в «police department» – ничего лучше я не вспомнил. Моему изумлению не было предела, когда, в процессе прочтения мною этого документа господину Й. (точнее – Y.), тот прервал меня и переспросил: «for police? May be for okhrana?» Воистину, дорогой дневник, процесс смешения языков идет все быстрее и быстрее.

Шеф был в восторге от моих переводческих талантов и попросил поехать с ним на следующий день – он собирался показать г-ну Й. наш офис. Отказаться нельзя согласиться. Ты ведь знаешь, после какого слова я должен был ставить запятую.

Так что в субботу меня ждали новые испытания. Для начала мне, уже в который раз подряд, пришлось стать в половину шестого (обычно я сплю часа на два больше). К 8-ми я приплелся в офис, откуда мы с шефом поехали на «Вернисаж».
– Я хочу купить ему в подарок что-нибудь русское...
– Матрешку? Шкатулку?
– Матрешки у него уже есть. Шкатулка? Может быть... хотя, зачем ему шкатулка?
– Как сувенир. Они бывают очень красивые. Но, во-первых, сегодня на ярмарке будут сумасшедшие цены – раза в три выше, чем в будние дни. А, во вторых, сейчас еще слишком рано, там никого нет. Я знаю.
Я действительно знал. Но мы все равно поехали. И ничего не нашли – я отговорил шефа покупать дурацкие берестяные картинки и вырезанные левой ногой костяные шахматы, а больше ничего и не было. В половину-то девятого...

По счастью, вместе с г-ном Й. оказался его переводчик, В. Я вздохнул свободнее, но, к несчастью, мне не представилась возможность улучшить свой английский – перевод шел прямо на идиш. Правда, мне и не пришлось гадать, что делать, – прятать улыбку или честно врать в глаза, когда шеф вдохновенно рассказывал своему иностранному партнеру про еще один офис, для программистов, и лабораторию, расположенные на одном из московских заводов. «Туда мы сейчас попасть не можем». Еще бы. И офис, и лаборатория располагались в одной и той же комнате, в этом же здании, на этом же этаже. Но что там творилось... «Все равно он бы не поверил, что мы работаем в таких условиях», – скажет шеф позже. Еще бы.

Но когда разговор перешел на технические темы, нашлась работа и мне, поскольку В. был не силен в терминологии. А когда мы, уже по дороге в кафе, отпустили его в «Детский мир» за одеждой для дочки, мне пришлось совсем туго... Дорогой дневник, представляешь ли ты, как тяжел хлеб переводчика? А я вот представляю. И не только хлеб, но и салат по-гречески, и креветки с соусом авокадо, и рассольник, и картошка фри со стейком, и даже клюквенный морс – все, что мне пришлось глотать в ускоренном темпе. Выслушал одного, иногда даже дважды, подумал, перевел другому, потянулся за вилкой... и все сначала. Морс был особенно вкусен – его не нужно было жевать...

Приехали на выставку мы к половине второго. Довольный шеф, и я, измученный деепричастными оборотами, в которых он, подобно Остапу Бендеру, иногда путался, излишне увлекаясь. К этому времени все стенды, в том числе и наш, уже находились в полуразобранном состоянии, и фотографировать было уже нечего. Так что я помог собрать вещи, погрузить их в машины, и побрел домой, уже не чувствуя ни усталости, ни боли в ногах, ни желания уснуть часов на двадцать. Лишь только ощущая солнце и теплый весенний ветер, привезенный нам, как сказал В., из земли обетованной.

На этом и закончилось мое большое приключение..., которое так удачно рифмуется со словом «мучение». Хотя и с другими словами тоже.

До новых встреч, дорогой дневник, всего хорошего. Радуйся весне.