Sniffy

...Смотрел я Роммовский дневник и вспомнил..
У одного хорошего человека есть такса, которую он очень любит. Он написал про нее расказ...
Вообщем таксам посвящается )

СКАЗКИ О КРЫСОБАКЕ

Иногда на неё нападал жор. Вообще-то, поесть она была не прочь всегда, но
временами все чувства кроме голода улетучивались, и крысобака оставалась с
этой бедой наедине. Загипнотизировать миску не удавалось. Попытка
притвориться не кормленной сработала раз или два - хозяева каким-то образом
научились сообщать друг другу неприятную правду, результатом чего были
упрёки вместо еды. Оставалось спать. До того часа икс, когда, ощутив
неизбежность голодного обморока, крысобака вставала, топталась некоторое
время под ногами в надежде, что они сообразят, а затем, отбросив
дипломатичность, решительно шла в кухню и усаживалась возле миски - спиной к
батарее и лицом к бесчувственным извергам, которых она считала когда-то
семьёй. Особая неприятность была в том, что время икс для крысобаки
наступало обыкновенно на час или два раньше, вследствие чего приходилось
выслушивать от хозяев непонятную ерунду как-то <тибеищорана> и
<тызнаишьскокощасвремини>. Осень, когда они что-то вытворяли с часами, была
самой невыносимой порой.

В большинстве случаев она позиционировала себя как тигр. Как лютый тигр,
который вот-вот сорвётся, и чей упреждающий рык должен пресекать
фамильярности со стороны окружающих. Крысобака не любила панибратства, хотя
порой забавлялась, подпуская кого-нибудь поближе, чтобы потом оскалиться и
расставить всё на свои места. Случайные прохожие, услышав доносящийся с
балкона бас, были абсолютно уверены в том, что наверху обитает существо
весьма внушительной комплекции. Но крысобака брала нахрапом и откровенно
презирала размер. Всех, кто имел несчастье быть крупнее, а к таковым
относилось большинство, она воспринимала как личное оскорбление, о чём
неизменно сообщала при первой же встрече. Был особое упоение в том, как она
раздувала грудь и, захлёбываясь собственным гневом, торопилась крикнуть,
что, дай ей волю сейчас, может случиться непоправимое. Исключение делалось
только для крепких уличных дворняг с разбойной ухмылкой и повадками
полупьяного матроса - их крысобака обхаживала, испытывая определённую
зависть к ухарской жизни на вольных хлебах.

Fedor V.