Когда забываешь о Главном, кромешная тьма охватывает глаза и голову.

Когда забывашь о Главном, мельчают желания.

Правда то, что все гадости жизни есть на самом деле; правда и то, что от повседневной мелкой борьбы с вечно наступающим хаосом нельзя избавиться — есть зло, которое можно побеждать, но никто его не может победить: ни весел, ни грустен, ни стар и ни млад, ни возвышен, ни груб — не избавлен никто.

Когда дело твоё подходит к тридцати, и огромные социальные глаза говорят, что ты в них не обрёл ничего из тех добродетелей, которые совершенно необходимы в повседневной жизни — вот тогда ты замечаешь, что нечто очень даже не так в твоей жизни. Бросаешься исправлять, забываешь о Главном, и обнаруживаешь, что предстоят тебе десятилетия постижения того, что другие открыли для себя в пятом классе.

Каждому свой прогресс: кому из доброго — хорошим, кому из хорошего — лучшим, ну а тебе — от неуместного к удовлетворительному. Если ты в школе учился на тройки, то это может быть приговором на всю жизнь — ту самую жизнь, ценность которой есть дробь Толстого. В числителе — что думают о тебе люди, в знаменателе — что думаешь о себе сам.

Ты думал горы перевернуть — и что же? Итог — долгое возвращение к своей горе, которая есть то, что всегда считал Главным. Туда и дорога. А дорога-то вымощена кирпичами красных ушей, справа расёт крапива самобичевания, слева — горькая лебеда гордости.

Скажут: ну да, был такой… фамилию не помним.

И этого не избежать.

Не забывай о Главном.

Иди по Главному, как по мосту, что выше стыда и заслуг, дел и делишек, движения и хандры, достижений и осени.

Когда вспоминаешь о Главном, свет наполняет глаза и голову.


 

Оригинал и правильный перевод документа NSC 20/1, известный в далёком от текста переводе как «план Даллеса». Однако, точный текст, уступая по эмоциональности, мало уступает по сути.

Нашими основными задачами в отношении России на самом деле являются только две следующие :
а. Уменьшить мощь и влияние Москвы до таких пределов, при которых она больше не будет представлять угрозу миру и стабильности международного сообщества; б. Внести фундаментальные изменения в теорию и практику международных отношений, которых придерживается правительство, находящееся у власти в России.

Мы действительно не можем проявить безразличие к дальнейшей судьбе прибалтийских народов. <…> Было бы логично рассматривать, как часть задач США, восстановление для этих государств по крайней мере некоего подобия недавнего состояния свободы и независимости.

…Условия благоприятствуют тому, чтобы с нашей стороны сконцентрировать усилия на извлечении преимуществ из советских ошибок и возникших трещин, поощрять постоянное разложение структур морального влияния, при помощи которого кремлевские власти управляли людьми далеко за пределами достижимости советских полицейских сил.

С другой стороны:

После революции большевистским лидерам удалось путем умной и систематической пропаганды внедрить в широкие круги мировой общественности определенные концепции, весьма способствующие их целям, в том числе следующие: что Октябрьская Революция была народной революцией; что советский режим был первым настоящим правительством рабочих; что Советская власть определенным образом связана с идеалами либерализма, свободы и экономической безопасности, и что она предлагает многообещающую альтернативу национальным режимам, при которых живут другие народы.

И, как постскриптум:

Прежде всего мы должны исходить из того, что для нас будет невыгодно, да и практически неосуществимо оккупировать и поставить под контроль нашей военной администрации всю территорию Советского Союза. Это следует из размеров территории, количества населения, разницы в языке и обычаях, отличающих местное население от нас, а также минимальной вероятности обнаружить какую-то подходящую местную структуру власти, при помощи которой мы могли бы действовать.

Затем, признав это обстоятельство, мы должны признать маловероятным, что советские лидеры пойдут на безоговорочную капитуляцию. Возможно, Советская власть распадется под тяжестью безуспешной войны, как это произошло с царским режимом во время Первой Мировой. Но даже это маловероятно. А если она не распадется сама, мы не можем быть уверены, что сумеем устранить ее какими-то средствами без чрезвычайных военных усилий, направленных на установление контроля над всей Россией. Мы имеем перед собой опыт нацистов, как пример упорства и стойкости, с которыми безжалостные диктаторские режимы могут удерживать внутреннюю власть даже на территории, постоянно сокращающейся в результате военных действий. Советские лидеры были бы способны на заключение компромиссного мира, даже очень неблагоприятного для их собственных интересов. Но маловероятно, что они согласятся на что-либо подобное безоговорочной капитуляции, которая отдала бы их в полное распоряжение враждебной власти. Вместо этого они скорее всего отступят в самую отдаленную сибирскую деревню и окончательно погибнут, подобно Гитлеру, под вражеским огнем.

Прочтение сего вызывает смешанные чувства, но всё-таки, и даже именно поэтому, рекомендую ознакомиться.

Может быть, ИХ точка зрения на НАС становится более понятной.


 

Каждый раз боюсь, что такая запись станет последней, и увлекаюсь серией «лазил по инету». Но почти уже не охота писать ничего про себя, личного, что для внутреннего пользования. Может быть потому, что я, открытый человек, с годами, как ни странно, вовсе не стал менее открытым; то есть может быть и стал более сдержанным, но заодно научился выражать словами то, что накипело, более качественно, и, пожалуй, моих обычных, в той или иной степени открытых разговоров, в которых я не прячу свою личность под выдуманным аватаром, вдруг стало хватать вполне, и сверх того ничего личного раскрывать не хочется. Не потому, что тайна сама по себе. А потому, что потребности в этой информации у мира нет, есть единственно только моё собственное желание эту информацию выражать. И желание это — графоманство в худшем смысле, в смысле эксгибиционизма — стало ослабевать.

Я стал мерять всё временем. Не силами, а временем, которого мне не так уж было жалко, и вдруг стало. Прожил уже много, сделал мало. Да и в общем природа этого чувства тоже неправильная: что значит «мало»? Меньше, чем хотел? Так ведь и хотел не много.

Но жизнь себе представлял как-то иначе, совсем по-другому, чем сложил её до сейчас. И меряю вот теперь годами: ну ещё год туда, и пару лет сюда — глядишь, чего и выгорит.

Очень ворчать люблю, и все самокопания — на девяносто пять это ворчание. С одной стороны, поворчал — легче, с другой стороны, ворчание сродни гаймориту: высморкался — хорошо, а потом опять нос не дышит. Этот нос не прочистишь, в лечении нуждается он.

Мне нравится мой ник, но всё-таки это какое-то убегание. Как будто я не хочу отвечать за сказанное, пусть Элвин отвечает или Пушкин какой-нибудь, ещё лучше, его IP-адрес уже не вычислишь. Закон, государственная машина, для которой человек — это его имя и фамилия — вот уровень, на взаимодействие с которым претендуют мои слова, и скрывать их за ником — значит придавать им меньшую серьёзность, сопоставимую с безличными политическими надписями на стене. Пожалуй, настаёт пора закрывать утробно-позёрскую часть моего пребывания во всемирной сети и подписываться настоящими именем и фамилией: Иван Володкович. Я чувствую, я действительно переживаю, как Элвин умирает во мне. Не знаю, почему, вернее, слишком сложны причины. Может быть это потому, что я теперь становлюсь на чуточку более сам по себе — как это ни парадоксально! — именно теперь и становлюсь.

Спасибо вам, кто был со мной с самого начала этого дневника и кто останется до конца. Спасибо вам, кто читал и понимал, и чьи ники не входили в число ПЧ. Спасибо вам, кто пришёл недавно, у вас есть замечательная возможность прочесть всё с самого начала. Мой дневник, в котором есть только одна закрытая запись и за всю историю было удалено записей не более трёх. Он есть как есть, и, может быть, чем-то вам и будет полезен.

Ну а я пишу теперь почти всегда с работы, и тут дела ещё есть, к которым я, прошу меня извинить, и возвращаюсь.


 

С прискорбием докладываю, что тринадцатое число, выпавшее на пятницу, не прошло даром для моей флэшки, на которой я носил всякое для работы и дома, в том числе почту, оперу с закладками и новый сайт, который почти доделал.

Она накрылась в одночасье без видимых причин и читается на несколько несуразных процентов, да и то не без помощи R-Studio.

Это очень плохо.

Я скорбю… блю. Бля.

Ненавижу IE.

А сайт всё равно сделаю.

Граждане, не пренебрегайте своевременным резервным копированием.


 

— Что происходит на свете ? — А просто зима.
— Просто зима, полагаете вы ? — Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
В ваши уснувшие ранней порою дома.

— Что же за всем этим будет ? — А будет январь.
— Будет январь, вы считаете ? — Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
Этот, с картинками вьюги старинный букварь.

— Чем же всё это окончится ? — Будет апрель.
— Будет апрель, вы уверены ? — Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
Будто бы в роще сегодня звенела свирель.

— Что же из этого следует ? — Следует? Жить!
Шить сарафаны и лёгкие платья из ситца.
— Вы полагаете, всё это будет носиться?
— Я полагаю, что всё это следует шить!

Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
Недолговечны её кабала и опала.
Так разрешите в честь новогоднего бала
Руку на танец, сударыня, вам предложить.

Месяц, серебряный шар со свечою внутри,
И карнавальные маски по кругу, по кругу.
Вальс начинается, дайте ж, сударыня, руку,
И раз, два, три, раз, два, три, раз, два, три, раз, два, три.




 

Сегодня на работе рассказывали анекдоты. В старом смысле. То есть случаи из жизни. Не могу удержаться, чтобы не рассказать тут.

Говорили про оказии с фамилиями сотрудников. Первое я даже где-то слышал. Солидная фирма начинается с охраны. На вахте работает охранник по фамилии Хомячков. По телефону отвечает:

— Охрана. Хомячков слушает.

Вы на знаки препинания не смотрите, а читайте сплошным тесктом. То же самое с товарищем по фамилии Лось из организации «Космос»:

— Говорит Лось из «Космоса».

И, наконец, в одном банке дошло до того, что вышло за подписью директора официальное распоряжение, одним из пунктов которого было запрещение сотруднику Ёжикову отвечать по телефону: «Банк “Возрождение”, Ёжиков, здравствуйте»…


 

«Вот, например, сейчас в прямом “Эха” эфире выступают два человека, косящих под педерастов. Очень плохо выступают. У меня есть знакомые педерасты, но они под педерастов не косят. А эти — косят. И разговаривают такими специальными педерастическими голосами. Они, наверное, думают, что в час ночи их никто не слышит. Я их слышу в час ночи. Это омерзительно.»



 

Впечатлительным девочкам и неравнодушным мальчикам