Купил в подарок диск Дассена. Сижу, слушаю, пока не подарил.
Очень новогдняя музыка.

Зашел в "Колониальные товары" и купил себе попробовать чай с завлекательным названием "Нюрнбергский (!) приход". Сейчас попробую, посмотрим, каков он - нюрнбергский приход...

Активно общаясь последние несколько дней с бухгалтерами очередной раз убеждаюсь в одной их специфической черте. Особенно ярко она выражена у тех, которые занимаются различного рода выплатами и принадлежат к "старшему" поколению, пришедшему еще из сооветских времен. Они странным образом сочетают в себе некое добродушие и озлобленность. С одной стороны, они могут в любую минуту вспылить и нахамить, а с другой - периодически выказывают участие в твоей судьбе в тех ситуациях, когда могли бы и ничего не делать - не их это дело... Может, близость большого количества денег, которы они "раздают" делает их такими?

Таки покурил...
Люблю слушать разговоры в курилках.
Одна компания мужиков, работающих в притулившемся у нас под боком банке каждый божий день (по-моему) собирается идти в баню. Я понимаю, они люди чистплотные, но до такой степени?!
С другой стороны стоят две студентки. К экзаменам готовятся. Долетает обрывок: «Понимаешь... э-э-э... в процессе психотерапии человек осознает, что мир не отвечает его запросам полностью... и-и-и... э-э-э... изменяет свои запросы к миру...». Бред какой! Я, конечно, знаю, что у нас на факультете не умеют учить психотерапии, но все равно грустно в этом лишний раз убеждаться...

В его дверь постучался ветер
Холодным ноябрьским утром.

И он ушел вслед за ветром
Холодным ноябрьским утром.

Он запер все двери и окна
Холодным ноябрьским утром.

Никому ни сказал он ни слова
Холодным ноябрьским утром.

Он пошел вслед за ветром на запад
Холодным ноябрьским утром.

Он не стал дожитаться солнца
Холодным ноябрьским утром.

Он хотел догнать этот ветер
Холодным ноябрьским утром.

Что стучался в его жилище
Холодным ноябрьским утром.

И задать ему три вопроса
Холодным ноябрьским утром.

А еще он хотел увидеть
Холодным ноябрьским утром.

Глаза того самого ветра
Холодным ноябрьским утром.

Что в дверь к нему постучался
Холодным ноябрьским утром.

И хотел он признаться в любви
Холодным ноябрьским утром.

Ветру, стучавшему в дверь...

Зубодробительно. Но уж больно понравилось...

Где ты был, - когда разведка полем шла, всего пугаясь,
чуть не вслух шепча молитвы, спирт пила, на миллилитры
счет ведя, а вид окрестный мимо плыл, детали вяло
грудились, как в натюрморте, - где ты был? Я был в реторте.
25 - пора соблазнов. 26 - и на здоровье.
27 - одних извилин. 28 - извинений.
29 - чудный возраст. 30 - тоже не из худших.
Где ты был, - когда трепанги взяли верх над остальными,
то-то чернь торжествовала, снедь коптя для карнавала,
весь январь потом в столице гарь вилась и пахло чернью,
ворванью и прочей дрянью, - где ты был? Я был за гранью.
35 - одних курьеров. 36 - других, но тоже.
37 - температура. 38 - из мультфильма.
39 - водопадов. 40 - даже Ниагарских.
Где ты был, - когда качались идолы, трещали копья,
форум гнев менял на милость нехотя, камланье длилось
за полночь, ломались перья, гонг звенел, а председатель
руки тер и усмехался, - где ты был? Я задыхался.
49 - не проблема. Вычел год - и 48.
48 - операций. 47 - из них удачных.
46 - опять курьеров. 45 - опять ленивых.
Где я был? А разве негде? В милях счет на миллионы.
В футах же - и даже в ярдах - речь пойдет о миллиардах.
Вредно жить. А что не вредно? Чуден Днепр. А кто не чуден?
Боже мой. Прибил над койкой лозунг я: "Не божемойкай".

© М. Щербаков.

Набрел на сайт невозможных картинок - Невозможный мир.

Эта картинка лино у меня вызывает физическую тошноту. Хорошая картинка...

Ровно двадцать четыре года назад я оказался в этом мире. Я в нем вырос, я знаю его. И, одновременно, я ничего о нем не знаю. Я знаю себя. И, одновременно, я ничего о себе не знаю. Я говорю, пишу, читаю, слушаю, думаю, смеюсь, плачу, люблю, ненавижу… По утрам я смотрю на себя в зеркало и вижу смутно знакомое лицо. Я постоянно учусь чему-то. Я постоянно забываю что-то очень важное. Я общаюсь с людьми. Иногда я понимаю и уважаю их, иногда они мне внушают омерзение. Я люблю жить, я люблю лето, зиму, весну и осень. Иногда я устаю от бесконечной смены декораций, которую чаще всего называют жизнью. Я люблю жить здесь и теперь, но иногда я очень скучаю по светлому прошлому. Почему-то будущее мне почти безразлично. Я люблю, когда на улице идет дождь, а я сижу дома и на душе неясно и томительно. Кажется, тоже дождь. Я люблю неясное тоскливое чувство, что я не дома и дома как такового у меня нет… Я люблю себя. Да. И, конечно, люблю людей. Очень много слова «люблю». Мне кажется, что если слишком часто его повторять, то оно теряет свою ценность, свою силу. Но иногда хочется. Иногда надо. Я люблю жизнь. И, покуда ее не разлюблю, я буду жить и радоваться.
Ровно двадцать четыре года назад я оказался в этом мире…

Одеялом тишины укроюсь.
И замру.
И стану незаметен…

Читал сегодня книжку. Наткнулся на такой кусочек:
[вскрывая куколку, из которой должна вылупиться бабочка]: «Видишь, в ней ничего нет, однородная мучнистая кашица. Все органы гусеницы растаяли. Нет больше гусеницы с ее полным физиологическим набором Упрощена до крайности, разжижена! [] … я много лет размышляю об абсолютном упрощении, которое предшествует чудесной метаморфозе. И ищу параллелей. В области чувств, например…» (М. Турнье, «Каспар, Мельхиор и Бальтазар», С-Пб., «Амфора», 2001, стр. 70-71).

Параллель на сегодняшний день: в психофизиологии – в момент окончания одного действия и начала другого наступает момент глубокой внутренней работы, активации эмоций и сознания, которая, с одной стороны, является, до некоторой, степени разрушением существующего порядка вещей, «упрощением», а с другой стороны – предвестником грядущей «метаморфозы».
Другие параллели: смена социального строя практически всегда проходит стадию анархии, «упрощения», сменяющегося новой системой (у самого Турнье эта мысль есть). То же самое – относительно картины мира: при кардинальной смене взглядов на мир часто человек проходит через момент разрушения существующего, опять через то же «упрощение».