Мой дед, которого я застал, и воевал и строил, и запнул горя, и снова строил и растил детей. У него было полное право критиковать, которого нет у множества шакалов, воющих на мертвого льва.
Но никогда я не слышал от деда ничего прохого про страну. Никакой обиды, на народ, на страну. Ни за трудности (дважды с нуля начинал), ни за раны, ни за донос, ни за что. И по жизни он был человек, каких теперь мало.