"Начата регистрация на рейс 45 Москва-Стамбул. Пассажирам пройти в зону контроля", - из динамиков вместо привычного приятного женского голоса раздавался зычный командный рев. От общей толпы пассажиров отделилась группа людей. Они нестройно загомонили, направляясь к массивным железным дверям в дальнем конце зала ожидания. Когда первый человек взялся за ручку, двери сразу же распахнулись настежь. Постепенно вся толпа пассажиров втянулась в ярко освещенное помещение зоны контроля. Двери с лязгом захлопнулись. Вошедших людей окружили бойцы подразделения внутренней охраны аэропорта с тяжелыми автоматами наизготовку - все как на подбор великаны с угрюмыми лицами и пустыми от психотропных препаратов глазами, облаченные в громоздкие бронированные экзоскелеты.

- Строиться в две шеренги!! Руки держать на виду! Не разговаривать! По сторонам не смотреть! Смотреть перед собой! - раздавался хриплый рев из репродукторов.

Людей начали сгонять в две шеренги спина к спине. Бойцы в экзоскелетах тяжелыми тычками и ударами бронированных кулаков наводили порядок. Кричали дети. Некоторые женщины начали плакать. Их тут же приводили в чувство - ударами в живот, от которых перехватывало дыхание. Наконец, две шеренги людей были выстроены на некотором расстоянии друг от друга. Клерки, домохозяйки, бизнесмены и школьники - теперь они все стояли, тупо уткнув глаза в пол и держа руки перед собой ладонями кверху. Здесь не было презумпции невиновности. Все люди, направленные в зону контроля, по определению закона априори являлись виновными в подготовке вредоносных действий в полете - пока обыск или допрос третьей степени - с физическим воздействием - не докажут обратное. Даже дети не могли избегнуть общей участи - с тех пор, как один из самолетов был взорван четырехлетним мальчиком-смертником, в желудок которого была закачана жидкая взрывчатка, государство не доверяло даже младенцам.
Начался обыск. Людям грубо выворачивали карманы, разрывали одежду - бронированные руки действовали быстро и слаженно. Все предметы, найденные при пассажирах - вплоть до носовых платков - немедленно сбрасывались в ящики из толстого металла с автоматическими крышками, которые бойцы катали по зоне контроля на колесиках. Некоторым неопытным или просто раздраженным пассажирам, пытавшимся сберечь подкладку пиджака или расстегнуть карман навстречу обыску - достался в наказание тяжелый удар железного кулака в лицо. Сплевывая кровью, люди молча терпели боль - даже единственный стон здесь, в зоне контроля, оборачивался слишком тяжким наказанием.
Где-то в середине шеренги заплакал ребенок - мальчик испугался пустых глаз и железных пальцев охранника, отвернулся и прижался к своей матери. Женщине тут же пришелся удар кулаком в челюсть. Она с криком рухнула на пол, разбрызгивая кровь. Мальчик пронзительно закричал: "Мама!!!", - кидаясь в сторону упавшей матери. Боец поймал его за волосы левой рукой и легко поднял в воздух. Хриплый крик ужаса сменился пронзительным, режущим криком боли. Малыш, извиваясь всем телом, висел в воздухе, пытаясь достать ручонками до железных пальцев солдата. Тот поднял его приблизительно до уровня плеча, а потом слегка взмахнул правой рукой, сжатой в кулак. Крик мгновенно стих. Грудная клетка мальчика хрустнула от страшного удара, он отлетел от бойца в сторону своей матери, по прежнему лежащей на полу, и без сознания растянулся рядом с ней. Тут же появились еще двое солдат в экзоскелетах, и, взяв упавших поперек тела, потащили их в помещение для допросов. В шеренгах пассажиров начался нестройный гомон. Из репродукторов вновь раздались предупреждения о соблюдении порядка. Обыск продолжился. Теперь в подавленной массе людей уже никто не пытался даже повернуть головы.