Свободой воспользовались, как вольноотпущенники. Поведение вольноотпущенников хорошо описано у римских сатириков, и через две тысячи лет прибавить нечего*. Вольноотпущенник, в отличие от свободного человека, на самом деле ничего не любит, все вокруг ему чужое; времени у него, он знает, немного: нужно скорей “оторваться”, а там будь что будет. Он не различает безумных запретов прошлого (например, на абстрактную живопись или на употребление слова “гуманизм” без уточнения “социалистический”) — и фундаментальных законов человеческого общежития, от которых “освобождает себя” только мародер. Он не отличает искреннего уважения — от “покорности авторитетам”. Преданности чему-то — от “зависимости”. Он не отличает благодарного почтения к дару и труду другого человека — от “культа личности” ...