Учиться понимать себя.Не понимания себя. Бояться за себя. Переходный период. Карандаш на столе в свете лампы.Ком в горле. Невозможно сказать. Рассказать всем окружающим о том,чего они никогда не увидят. Пусть испытают тот же стыд. Струйка тощих больных выстроилась перед застеклённым постом, где выдают лекарства. Подпитые и не вымытые тела. Один краше другого. Перекошенные и скомканные носы. Обаятельно фальшивые улыбки. Я взлетаю на крылышках, чтобы поскорее удалиться отсюда, только не в палату, а прямиком на небеса. Не скрыться от себя. Жевать мандариновую корку. Стараться не фиксироваться на ночном храпе больного. Вставать и ходить по палате. Нервно гладить ладонью лоб. Желание закричать, удалиться...Будить больного, снова ложиться на койку... Выйти в коридор, дойти до туалета, обернуться, приблизиться к двери выхода. А голова всё не отпускает, ломает мне весь комедийный сон. Чувствовать себя маленьким и незащищённым. Мальчик без боковых аварийных опор. Высоченные сосны достают до самых окон реанимационной палаты. Недовольная физиономия больного показалась в окне и исчезла. Луна на самом своём духовном пике отдаёт желтоватой мерзопакостной бессонницей. Я стою на этой хрупкой тонкой вершине и дрожу от холодного навязчивого ветра.

Сейчас ощущаю себя в капсуле в которой не могу разогнуться и свободно задышать. С моих слов всё верно. Всё же я не понимаю, что со мной происходит. Я в согнутом состоянии. Ребёнок в металлической утробе. Неестественные условия для перерождения.

Необходимо срочно воспрять и вытянуться. Всё тело ломит от неестественности позы существования.
Сложно заснуть, когда лёгкие стянуты металлическим корсетом. Dirol на стене. Стенки капсулы холодны и мои ноги замёрзли. А что там за пределами капсулы? Может закрытый неприветливый космос?

Там только по круговому коридору ходят медсёстры со злыми сканирующими взглядами. Мёртвенная постылая тишина за пределами моей четырёхместной капсулы. Нечем дышать. Душа онемела. Душа изошлась от нескончаемой боли. Грудная молочная боль льётся на черствый сердечный мякиш. Прильнуть к материнской груди, чтобы стать ещё слабее, чтобы плакать изо всех оставшихся сил. Плакать до степени, когда от тела останется только один скользкий шест на котором в стриптиз - танце вращается оголённая душа.
Снова пульсирующий страх.
Мои образы теперь более точны и приближены к нуждающемуся в помощи телу. Ум зажигает свои красные сигнальные фонари, чтобы минуя все встречные неприятности успеть вовремя купировать очередной тревожный симптом.
Казалось, что только врач-психотерапевт способен понимать меня в полной мере, а теперь я возвращаю себе все авторские права на использование моей творческой души, чтобы вдоволь наслаждаться жизнью вне стен терапевтического кабинета.
Глаза, которым дали наслаждаться оборотной стороной души,которую упрятали в тюремную камеру, когда та мирно спала на аккуратно выстеленном матерью краю ещё невидимой, но ощущаемой пропасти. Подходить всё ближе, знакомиться с собой, оказывать знаки внимания. Ах,ты шалун. Только без рук. Бросить хищный взгляд. Взгляд пугает. Не успею, упустить свой очередной шанс. Я хочу, но не могу вернуться к тому напряжению. И меня это здорово пугает.
Зачем же я так часто жую свой язык? Это видимо тревога.Тревога, что что-то идёт всё же не так, именно в данный момент.Тут нужно словить себя на мысли и остановить эту привычку, пока тревога не прорвётся из меня вновь. Жевать язык приходится перед сном, когда я касаюсь щекой подушки. Сон меня не забирает, я только жду, когда подействуют нейролептики.Я даже жду, момента своего пробуждения. Я сплю, но совсем не отдыхаю, мой кромешный ум всё время натаскан вынюхивать, переспрашивать себя не доверяя себе, тормоша свою издёрганную совесть на предмет достоверности вещей по сути очевидных. Да, воля не исчерпала во мне свой ресурс. Я довольно смел, когда меня прижимает правдивое одиночество. Будто бы крысы начинают противно бегать по моим заледенелым босым ступням и я вынужден уходить из этой затхлой складской комнаты на волю,в парк, где давно ожидают моего солнечного цветения деревья и люди. Тут хочется кричать от усталости подкреплённой невинным перенапряжением. Наблюдать своё крохотное сердце, которое в принципе то и не стучит в груди, а только делает призрачный вид, что всё ещё продолжает безудержно работать в затерявшемся надолго теле.
Спускаться утром в фойе и смотреть в разделенные квадраты зеркал на своё непривычно противное и даже незнакомое лицо, а ночью в темноте видеть только самую острую оконечную грань собственного небесного предназначения.
Это всё попытки не защитить себя, а укрепиться. Понести удар, но не прогнуться. Упасть, но не в лужу. Приобрести недостатки, и сознательно не скрыть их. Стать человеком.Чувствую, что скоро меня будет просто рвать и мне придётся воздерживаться и стонать от воздержания. И я буду бежать за человеком, который неминуемо скроется от меня и оставит от себя не более одного воспоминания. И я засяду и буду вращать это одно бесконечное воспоминание до умапомрочительности и душа моя не выдержав этой пёстрой лёгкости отчаянно вырвется на свободу, дабы дышать теперь не телесным воздухом, а воздухом духовным.
Так хочется задышать легкой полной упоённой грудью. Толкаюсь, как ребёнок в воспалённой дамской утробе. Жилище моё покосилось. Сады мои залиты дорогой туалетной водой. А я всё обращаю внимание на своё неполноценное дыхание. Кромешная тьма окутала зал для свиданий в доме для умалишённых. Хочется не верить в свою болезнь. Верить без надежды. Фитильки свеч испустили тоненькую спираль дыма. Вот-вот вся эта дождевая многолетняя грязь хлынет из лёгких. Нервными движениями ощупываю уже прояснившееся после ливня небо. Ощупываю уже показавшийся после непогоды пульс. Стою в одиночестве, наблюдаю за безразличием людей. Сгустки зеленой воды стекают в образовавшуюся в душе прорву. Ещё пугает безразличие, ещё ломает от неопределенности, но великолепие неба убивает весь страх перед будущностью. Силы не покидают меня, силы не спешат иссякнуть. Задержки и торможение движений выдают человека расслабленного. Наблюдать как в парке дерутся вороны, как ребёнок раскачивает ребёнка, как девушка отстраняется от поцелуя, как спуск средь деревьев тянется к Неману. Исчезающая отрешённость дарует повторяющуюся лёгкость. Хочется следовать дальше, двигать ся с усилием к самому центру. Миловидные лица студенток младшего курса безразличны. Студентки прижались плечиками к холодной стеночке. Студентки смотрят в один телефон и умильно улыбаются в лица друг дружки. Подняться для лёгкости, но не для борьбы. Привычка бороться воспалила изнеженное горло. Беспокоит горло. Горло проводит непостоянный лёгочный ток.Впустить в себя негатив, чтобы с ним же потом бороться. Волокна негатива медленно поднимались к верху и в живом зацеплении образовали неосязаемое движущееся во тьме дерево. Продолжить писать без задержек, спасая себя из грубых объятий страха, который стал ловить неуспевающее сбежать из груди сердце. Не хочу другого, не желаю застрять в этом заснеженном углу, потому что давно приблизилась весна. Ноги мои дрожат от лекарственного похмелья. Мне страшно и страх мой видимо неиссякаемо-пуст. Я по всем фронтам болен, но средь всей этой поднявшейся тьмы и нагрянувшей суеты мной владеет пылающий во всем теле страх, а что если это всего лишь происки моего не сдающегося, но уже подбитого собственными умозаключениями мозга, и все мысли поворачиваются вспять, чтобы развернуть идущий к воронке корабль, не для спасения,а для конечного торжества правды.