Отца-основателя науки, немецкого ученого Эрнста Рюдина, коллеги в шутку называли «Геббельсом от психиатрии» (за его вклад в идеологию Рейха); ученые, ставшие пионерами психиатрической генетики в США, Британии, Дании и Швеции, были его учениками в знаменитой Мюнхенской школе Института Кайзера Вильгельма.

Западные учебники по генетике и классические биографии, написанные до начала XXI века, обычно описывают Рюдина как тихого, аполитичного ученого, больше всего на свете ценившего истину. Совсем другую картину открывают нам работы историков науки. Эрнст Рюдин был активным политическим деятелем, убежденным представителем движения евгеников, утверждавшего, что люди изначально, от природы, делятся на «качественных» и «не очень» (евгеничных и дисгеничных); что социальные различия между людьми обусловлены именно этой наследственной разницей (бедные бедны не оттого, что общество построено по принципам неравенства, а потому, что ленивы и тупы от природы); что для того, чтобы облагородить общество — или даже спасти его от тотальной деградации, — необходимо в первую очередь улучшать генофонд.

Собственно говоря, какая-то степень евгенических взглядов в те времена (конец XIX — начало XX века) была нормой, по крайней мере — мейнстримом.

Евгениками были политики, врачи, бизнесмены, а также немалая часть ученых-генетиков. Но одни при этом считали, что для благополучия общества нужно стимулировать рождаемость у благополучных людей среднего и высшего класса (положительная евгеника), а другие настаивали, что без «негативных» мер (ограничить репродукцию среди людей с ментальными проблемами, проституированных женщин, людей с эпилепсией, иммигрантов, бедняков и прочих нежелательных элементов) поезд не поедет. Рюдин относился ко второй группе.

Как указывает немецкий историк медицины Фолькер Релке, первые идеи о стерилизации неблагополучных групп населения (алкоголиков) были высказаны Рюдиным еще в начале XX века, а «Сообщество расовой гигиены» организовано им и его коллегой Альфредом Плетцем в 1905 году, когда Гитлер еще учился в реальной школе. Рюдин и коллеги активно приветствовали приход нацистов к власти, воспринимая НСДАП как политическую силу, способную реализовать их идеи на практике. Вступив в новообразованный Комитет по расовой политике, они принялись за разработку «Закона о предупреждении наследственно больного потомства». Закон предполагал массовые стерилизации сразу множества групп людей: «слабоумных», «шизофреников», «эпилептиков», «людей с маниакально-депрессивным расстройством», с «наследственными слепотой» и «глухотой» (коллега Рюдина, психиатрический генетик Ханс Люксенбургер, предлагал также стерилизовать детей, которые плохо учатся в школе, но идея поддержана не была).

Закон о стерилизациях вступил в силу уже летом 1933-го, спустя всего несколько месяцев после прихода Гитлера к власти, а уже через несколько лет Рюдин начал лично активно сотрудничать с Паулем Ниче, директором «Программы Т-4» — первого проекта массового уничтожения людей в Рейхе, в рамках которого будет убито от 275 до 300 тысяч (точные цифры неизвестны до сих пор) людей, страдающих от психических, неврологических болезней и расстройств развития (среди них тысячи детей). По данным исследований архивов и переписки, проведенных Фолькером Релке, Рюдин лично финансировал эксперименты Юлиуса Дойссена в Гейдельберге, в рамках которых врачи убивали детей, чтобы исследовать их мозг. А в перерывах между работой он принимал медали из рук фюрера и поздравлял его с памятными датами, например, вот так: «От самого сердца желаем Адольфу Гитлеру, чтобы судьба даровала ему возможность вести Великую Германию к сияющим высотам мирного развития!»

После падения Рейха «Геббельс от психиатрии» отделается штрафом в 500 марок и мирно умрет в собственном доме; более того, учебники и биографии XX века будут, как правило, описывать его в положительном ключе. Парадоксально? Нет, вполне предсказуемо. Рюдин был одним из главных лиц неврологии и психиатрии Германии, директором престижнейшего института DFA (сейчас Институт психиатрии Макса Планка). К 1945 году с Рюдиным или кем-то из его школы успели поработать десятки, сотни ученых по всему миру, и никому не хотелось, чтобы прежде уважаемый коллега пошел ко дну, бросив тень на их собственную репутацию. Что еще более важно, ученики Рюдина успели стать влиятельными учеными в своих странах. Если бы мрачная роль психиатрической генетики в деятельности Рейха была признана официально, это навсегда разрушило бы их карьеры.

Необходимо было обелить не только лично Рюдина, но и всю молодую науку, символически отщепив ее от нацистского режима, на который она работала, и здесь огромную роль сыграл самый влиятельный и известный из учеников Мюнхенской школы — американский генетик, эмигрант из Рейха Франц Каллманн. Еще с момента эмиграции он — в переписке, беседах, выступлениях — вдумчиво конструировал миф о «двойной науке» Рейха. Согласно ему, нацисты занимали себя «псевдонаукой» — лживая, лубочная, насквозь политизированная, она имела такое же отношение к «настоящей» (той, которую практиковал он сам и коллеги), как крики попугая — к человеческой речи.

https://knife.media/schizo-genes/

...полет Терешковой, несмотря на всю его значимость, прошел далеко не идеально, хотя сама она терпела и старалась показать, что всё хорошо. Первая космонавтка тяжело переносила невесомость, мучилась от головокружения и тошноты, нерегулярно вела бортовой журнал и выходила на связь, не смогла провести все запланированные эксперименты.

«С Терешковой разговаривал несколько раз. Чувствуется, что она устала, но не хочет признаться в этом. В последнем сеансе связи она не отвечала на вызовы ленинградского ИПа (измерительного пункта). Мы включили телевизионную камеру и увидели, что она спит. Пришлось ее разбудить и поговорить с ней и о предстоящей посадке, и о ручной ориентации. Она дважды пыталась сориентировать корабль и честно призналась, что ориентация по тангажу у нее не получается».
Николай Каманин, «Скрытый космос», 18 июня 1963 года

После приземления возле алтайского села Мурашкино Терешкова и вовсе нарушила предполетные инструкции: раздала местным жителям космический рацион (из-за дурного самочувствия она мало ела, будучи на борту), а сама угостилась «земными» продуктами. И то и другое сводило на нет чистоту научных экспериментов, связанных с нахождением в невесомости.

Говорят, после этого Сергей Королев якобы решил никогда больше женщин в космос не отправлять. Однако из воспоминаний тех, кто был с ним лично знаком, становится понятно, что главный советский ракетный конструктор просто был недоволен результатами полета Терешковой:

«Первый разговор о женском полете между Каманиным и Королевым состоялся в конце марта 1965 года (запись в дневнике Каманина от второго апреля). Королев отреагировал отрицательно: „Чтобы я еще раз связался с бабами!“».
Валентина Пономарева, «Женское лицо космоса»

https://knife.media/women-in-space/

Предположим, у нас есть две грядки, засеянные генетически разнородными семенами сосны из одного и того же мешка. Одну грядку мы поливаем и удобряем, другую забросили, и на ней копается соседская собака. Высота растения — признак с высокой наследуемостью. Саженцы сосны и на первой, и на второй грядке будут разными по росту, но при этом сосенки на «плохой» грядке будут в целом ниже и слабее тех, что растут на «хорошей».

Если выкопать одну сосну, посадить в горшок и показать ученому, не давая информации, на какой грядке она росла, ученый не сможет определить: это генетически крупная сосна с «плохой» грядки или генетически мелкая — с «хорошей». То есть он не сможет объяснить, подействовали на рост конкретного растения среда или гены.

Сложно, не так ли? И неудивительно: [наследуемость] - это один из тех терминов, которые очень часто ошибочно используют в науке. Путаются в нем не только журналисты и авторы популярных книг, но зачастую и сами ученые-генетики. Исследовательница, историк науки Эвелин Фокс Келлер посвятила этому феномену большую часть своей книги «Мираж зазора между природой и средой».

Она утверждает: путаница с термином отражает смутность понимания проблемы «природы и среды», «врожденного и воспитанного» в нашей культуре. Уже два века, пишет она, ученые пытаются разделить эти две силы в человеке — но это невозможно, как невозможно понять, что «больше отвечает» за звук игры на барабане: сам барабан или барабанщик, который на нем играет.

Хорошая новость в том, что нам необязательно понимать термин «наследуемость» досконально — важно знать, на какие вопросы он ответить не в состоянии.

Он ничего не говорит нам об индивидуальной личности и о том, откуда взялись ее особенности. Он ничего не говорит нам о вероятности передачи признака: считается, что наследуемость цвета глаз равна примерно 80%, но это не означает, что у вашего ребенка с 80%-ной вероятностью будет ваш цвет глаз. Наследуемость не говорит нам о том, что «важнее» для признака: гены или среда (вспомним пример с грядками: считается, что высота растения — признак с высокой наследуемостью, но несмотря на это, соседская собака могла повлиять на размер растений на «плохой» грядке значительно сильнее, чем гены). Она не говорит о «пропорции признака» в человеке: если наследуемость мужского облысения примерно 80%, это не значит, что лысина Пети или Васи на 80% связана с их генами, а еще на 20% — с тем, что они использовали неправильный шампунь. Похоже, что попытка расщепить признаки в людях на две части и «взвесить их отдельно» в принципе абсурдна.

https://knife.media/not-in-our-genes/