Люби ту, перед которой можешь встать на колени, а не ту, которая становится на колени перед тобой.


 

Я, кажется, понял, как получается так, что мне очень хорошо.

Я счастлив, когда моё одиночество не давит на меня. В тот самый день, когда я один, и почти ни с кем не говорил, никого не ждал, не писал писем. В день, когда я знал, что меня любят и так, почему-то, но любят, может даже не конкретные люди, а вообще. Когда одиночество — это не ожидание чего-то, а именно сама жизнь — вот тогда я действительно счастлив, и мне хорошо одному.

Так было и пару лет назад; а ещё раньше я был счастлив иначе, и это было вовсе не счастье одиночества, хотя, конечно, оно всё равно было моим внутренним счастьем, вовсе не радостью на двоих, а радостью, что я не один.

Всё нехитро, свобода — вот и всё счатстье. Свобода от той тени, окрашивающий мою жизнь трупно-синим: вечного ожидания чего-то. Чего?




Саундтрек: Tosca Tango Orchestra - Ballade 4 Part 1 ('Waking Life' soundtrack)

Я задумываю записи часто ночью или когда еду куда-то. Любил ездить на старых ЛиАЗах, сейчас их осталось мало, у них можно было стоять сзади и смотреть на убегающую вдаль дорогу, а у новых МАЗов сзади дизель и сиденья сверху него: не постоишь, не посмотришь. Хотя тоже плюс: люблю садиться слева у окна на возвышение, и смотреть на пассажиров чуть сверху, а надоест — в окно.

Записи задумываются и смакуются, когда невозможно записать, а когда возможно — необратимо меняется настрой: ведь вечером — оно не то что утром, а в дороге — не то, что в кресле с чаем. Жалко терять мотивы! Начал носить с собой блокнот, но пока не воспользовался. Хотя, говорят, это выход.

Я начал замечать невероятную массу упущенных и упускаемых возможностей. Странно видеть, что раньше у меня была путаница где-то между страхом и моралью, а теперь именно этот, казалось бы, нелепый конфликт и стал актуальным. Я считал аморальным то, чего просто боялся… Нет, не аморальным, вернее сказать, чем-то неприемлимым. Этот момент сложно объяснить человеку, у которого нет чувства контракта с судьбой, большинство людей считает себя совершенно свободными, по крайней мере, от таких вещей. Но я чувствую, что договорённость есть. Казалось, конфликт вот в чём: я не могу поступать так-то и вот сяк-то, а только вот так, потому что иначе гром небесный покарает меня. Небесная кара имеет широкий спектр выражений: от ощущения общего дискомфорта, ощущения, что ты что-то делаешь очень не так, до вполне конкретных неприятностей, прямо с поступком не связанных, но не случающихся просто так, и поэтому наводящих на мысль именно о каре, точнее — недвусмысленном предупреждении.

Так казалось, но, копнув глубже, оказалось, что дело касается именно темы страха, или, может быть неуверенности. Что такое вообще уверенность в себе? Эта тема была всегда для меня почти пустым звуком. Я человек осторожный, и, в самом деле, как можно быть уверенным в чём-то, если я зависим от судьбы, если мой контракт жёсток, и я довольно мелкая марионетка; и «ни один волос на голове не могу сделать ни белым ни чёрным». Но в последнее время я начал понимать сущность понятия «уверенность в себе». Оказалось, дело просто в ответственности, и, наряду со вполне известным мне и чрезвычайно неприятным пофигизмом в некоторых важных делах, я страдаю некой гиперответственностью в делах совершенно пустяковых. Вернее, даже не ответственностью, а некой её побочной формой: панической боязнью любых последствий в принципе, а, поскольку большинство из них в принципе малопредсказуемы, то и боязнью вообще каких-либо действий. Вышло, что я просто боюсь жить, оправдывая это жёским контрактом с судьбою.

Но этот контракт, хотя он и несомненно есть, он ведь вполне может быть не жёстким. Когда я дошёл до этой простой, в общем, мысли, открылись всякие удивительные следствия такого понимания. Я попробовал в некоторых случаях вести себя более смело, чем обычно — и ничего не случилось. Я буду осторожен, я скажу: пока не случилось. Но что меня сподвигло на это? В некоторых случаях я ведь не был уверен, что поступать как-то — неэтично для меня. У меня была какая-то априорная уверенность, что так делать нельзя, потому что гром с неба и всё такое. А потом я сказал себе: надо проверить. Нет, не всё, конечно, надо тут обязательно вспомнить про то, что я писал много раньше: человек должен делать всё, что хочет, но эта мысль не каждому подойдёт, как руководство к действию, а только тому, кто достаточно твёрдо понимает, что такое хорошо и что такое плохо. Вот после этого, после понимания — можно делать, что хочешь. И я стал. Я стал проверять те вещи, про которые нет твёрдой уверенности, что их делать нельзя.

Началось это как-то самопроизвольно, а осмыслять это и приходить к вышеизложенным выводам я стал уже позже, а вначале был некий конфликт с руководством по работе, которое ну никак не желало платить мне вовремя. Следуя советам, я, пересилив себя, принялся искать работу — чего никогда не делал, если я уже где-то работал. Вероятно, всё остальное — совершенно всё — покатилось как снежный ком от этого одного небольшого переступания через привычку.

Всё это похоже на дебильные «истории успеха» — моё отношение к ним совершенно не изменилось. Похожесть здесь только стилистическая. Так что было потом? Потом поступило несколько предложений о работе, с зарплатой в полтора раза больше и вовремя — ну, всё как обычно бывает, необычно было это только для меня. После чего состоялся разговор с моим руководством. Мне подняли зарплату и платят пока вовремя.

Так вот оно и пошло, дальше я начал прощупывать какие-то другие моменты жизни, проверять их, так сказать, на вшивость. Сколько возможностей, повторюсь — упущенных и упускаемых! Страшно жить, вот в чём беда. И я так подумал про себя: а чего бояться? Вот почему я стесняюсь людей? Потому что я живу, действую и даже говорю не как все. А может, этим стоит гордиться? Вот, я такой и всё тут, я — нормальный, я действую так, как хватает мозгов и сил, а коли другие живут по штампу, так они идиоты, а не я. И я вдруг и правда начал этим гордиться, или что-то в этом роде — по крайней мере, я всегда считал гордость смертным грехом. Но, что ж таить грех — ведь я им жутко болен, просто выказывал её как-то по-другому, не самым стандартым способом. Вот в этом и фишка — сменить стиль, способ, сделать что-то привычное, но по-другому, непривычным образом. И когда удаётся — чувствуешь себя первооткрываетелем дикой и неизведанной земли.

Это охуенное чувство.

Есть такая сказка. Жил-был дурачок, значит, и ему дали совет: чтобы по жизни как-то пробиться, всем говори: «я — дурак». Ну, пошёл он по свету, и стал всем говорить так. Его там сначала начальником взяли, потому что решили: раз говорит, что дурак, значит умён, дурак про себя так не скажет. Потом градоначальником, потом министром, ну и так далее, он всем говорил, что он дурак, а его за это ещё и уважали. А потом он и царём стал. И вот когда его уже на трон посадили, он вдруг взгордился, да и сказал: я — умный! Вот тут-то все и поняли, что он действительно дурак, да было поздно.




                               what do you see, what do you know?
                               one sign — what do we do?
                               just follow your lifeline
                                                                         through
                               what if it hurts, what then?
                               one sign — what do you say?
                               don’t throw your lifelines
                                                                         away

Ласкает слух: A-ha - Lifelines

Купил себе обогреватель, потому что у нас тут холодрыга. У некоторых жара, да, а у нас холодрыга. Купил масляный обогреватель, в общем, сижу, греюсь тут.

 

Выясняется интересное. Совладелец РосЕвроДевелопмента — американский банк Morgan Stanley. Будет помогать с раскурткой Технопарка ну и вообще…

 

Америка — богатейшая страна мира, но народ Америки по большей части беден, и бедных американцев учат ненавидеть себя за это.