На столе у менеджеров валяется листовка рекламного агентства «Марафон»:




 

Нравственность людей, считающих тебя нравственным — вот мера, по которой ты можешь судить о себе.

Есть много фраз, которые будут справедливы для меня, но совершенным безумием будут для других.

Это дело столько людей других читает, чем я, что страшно, как далеко от авторского замысла воспринимаются эти мысли.

И всё-таки, если к тебе тянутся добрые люди — то ты хорош, а если уроды — то ты урод.

Или святой.


 

Здравствуй, дорогой дневник!

Выделил в себе такую вещь и начал над нею по-всякому думать.

Чужд мне дух соревнования.

То есть, желание выделиться, конечно, есть, но никак не путём завоёвывания какого-то первого (второго, третьего) места. Если есть возможность показать себя — покажу, ни на что внешне не претнедуя, а внутри, конечно, как обычно считая себя априори Самым Крутым В Этой Теме. Может, поэтому и не хочется соревноваться? Если я лезу в дело — то считаю себя и так компетентным, и нужды высянять кто больше умеет, а кто меньше, чем я — дело ненужное; а если ничего не смыслю — так и не лезу.

Вообще для меня непонятно, зачем нужны соревнования. То есть я понимаю так, что некоторых это подзадоривает. Меня — нет. Дети земные могут сетовать и страшиться, философ — никогда.

У людей есть стимул такой: вот, щас я потренируюсь и Васю догоню. У меня тоже есть, я заметил: перед кем-нибудь выказаться. Обычно, перед девушкой. Ради того, чтобы выказаться, я могу пойти на вещи, которых раньше не делал и повысить свои навыки в каких-то областях. Самый надёжный стимул; кроме него, конечно, существуют другие: вместо девушки может быть просто какой-то человек, коллектив, или даже идея — но никак не наличие конкуренции.

Как только в области моего зрения появляется деятель, претендующий на то же, что и я, и что без соперничества с ним невозможно заниматься делом, которым я занимаюсь — я предпочту скорее бросить дело, но не соревноваться. Когда толпа валит в автобус — вхожу последним. Я не хочу толкаться за место, мне удобнее постоять, чем участовать в битве за место под солнцем.

Такие мысли. До свидания, дневник, спасибо, что выслушал.


 

К смерти я вообще трепетно отношусь. Не люблю в целом ритуалы, в том числе и те из связанных со смертью, которые нелепы. Выпивать там, закусывать. А похороны, торжественный и искренне печальный провод в последний путь — это понятно и прекрасно. Любое лукавство, любая наигранность сводит этот ритуал к какому-то фарсу.

Но это я уже ударился в воспоминания, как хоронили пару лет назад моего двоюродного деда. Путь его тела закончился в новосибирском крематории — где оно преобразилось в свою изначальную суть: в землю, в ветер. Именно после всего обряда, правильного, действительно проникновенного обряда, я понял: да, надо кремировать, отдавать в землю гнить — не то.

Сейчас — другое. Был у нас печатник, Юра. Хороший человек, общались. Чуть постарше меня. Слушал тяжёлый рок. Вроде бы наркотой баловался, но не знаю. По-моему, вполне умеренно баловался. Вменяемый такой человек, не нарк. И вот узнаём, что позавчера умер. Некачественное попалось, видимо, вряд ли от передозировки, как тут говорят.



Так странно… Никому никакого дела. Как будто и не было его, как будто и не общались, как будто и не он включал по вечерам «Лакримозу» в цехе не полную катушку.

Так странно… Несколько дней назад разговаривали — и вот нет его больше. Сознание как будто не хочет поверить, оно так легко реагирует на присутвие чего-то необычного — и так глухо к отсутствию обычного — но почему, когда наоборот, человек должен остро ощущать именно уход близого? Может быть, сама смерть приглушает чувства — и это правильно, живые должны жить, а мёртвых уже нет, и не нужна им специальная память, кроме той, что сама остаётся делами их прижизненными.

Может быть, иногда надо вспоминать. Иначе кто бы плакал по соседу алкоголику?


Current music: Lacrimosa - Bresso