И опять я латаю дырявые покрышки, надеясь еще хоть чуть-чуть протянуть по разбитому тракту. Все чёрные полоски перерисовываются в серые, объявляются врагами народа, мелкими помутнениями в мозгу, которые свойственны всем без исключения. Заходит порой ум за разум, зеркальце, в обычное время говорящее правду, разлетается на куски и вот уже всё вокруг ломается в этой призме на кучу маленьких неправд. А я сижу на этих осколках, подбирая то один, то другой, получая порезы на огрубевшие пальцы, пытаюсь хоть одну неправду выдать за единственно верную истину. Порой это удается мне настолько хорошо, что я сам начинаю верить в придуманную сказку. Хотя зеркальце остается разбитым, порезы продолжают кровоточить, а неправда остается собой, не обращая никакого внимания на мои увещевания и разглагольствования.

Тут и появляются те люди, которым я нужен. Таких людей настолько мало, что я временами не могу про них говорить во множественном числе. Очень редко их количество расширяется до двух, очень часто это кто-то один: либо мать, либо Катя. Хотя можно поднатужиться и вспомнить, к примеру, родного отца, находящегося где-то под Санкт-Петербургским небом. Нужен он мне? А я ему? Обычно в условиях очередного сумрака мысли никак не уходят в его солнечный край, стало быть, в такие моменты не могу я его записать в реестр полезных людей. Немного жаль.

Мать не посвящена в мои мысли в принципе. Она не знает ни воздуха, которым я дышу, ни жизни, которой я живу. Если я ухожу, то чаще всего "по делам", если я вернусь, то "не знаю когда, но я постараюсь позвонить, если останусь на ночь". Она не знает и истинного положения дел в университете, потому как это - моя головная боль и моя голова вполне способна с этой болью совладать. Благо, выходить из подобных ситуаций у меня пока получается вполне хорошо - многоходовыми комбинациями в один день появляются несколько записей в зачетке, которых там не было с полгода. А потом еще вдруг между прочим подлетает возле деканата преподаватель английского и мило так предлагает проставить оценку на халяву. "Какую?" - "Ну, 'отлично' вас устроит?" ...и зачем я только тащил словарь. Такие приятные форс-мажоры скрашивают.

Кате я напротив стараюсь всё сообщать и в результате могу видеть буквально отражение матери. Я слышу день ото дня тот же набор вопросов, несмотря на полную осведомленность. Постоянные переспрашивания могут быть вызваны врожденным или выращенным чувством такта (мол, так забота о человеке проявляется), с другой стороны, эти же расспросы могут быть реальной заботой, реальным интересом и участием в судьбе. А что если такое участие раздражает? Что если на деле от меня очень часто вообще мало что зависит? И если днями дело с мертвой точки не двигается, значит, так тому и быть, значит, не дано ему пока двинуться, значит, слёг кто-то важный, кто способен поставить нужную закорючку в нужной форме.

Иногда мне кажется, что все перемены о светлом будущем после года смутных терзаний, угрызений, истерик и обид были не более чем самовнушением и эдакой психологической установкой. Известно ведь, что если подолгу повторять совершенно любую чушь, можно рано или поздно убедить в её правильности и верности даже самого себя. Впрочем, с убеждения себя любимого и начинается промывка мозгов всем окружающим. С истинной верой в произносимое куда проще и удобнее убеждать в этом аудиторию. И вот временами кажется, что все договоренности были именно чушью, что не стоила ничего та ночь примирения, когда она сама отпросилась и осталась, что ничего не стоили и все ночи до того, и еще куча всяких других моментов, когда было испытано настоящее счастье. Дело в том, что испытанное нельзя вернуть в том самом первозданном виде. Потому что это прошлое уже запытали до смерти, оно умерло, оно прошло, осталось яркими кляксами в мозгах и мутными листочками фотографий (если использовалось специальное оборудование, конечно же). Все разговоры о "начинании с начала" неизменно вызывали стойкие ассоциации с эксгумацией и тому подобными неприятными вещами. А потом..

А потом мы сменили курсы, ориентиры и установки. Мы решили не восстанавливать, а строить. Что и как - это дело десятое, недели идут, а я до сих пор не вижу ни чертежа, ни плана, ни хоть какой-то концепции этой грандиозной стройки. Существует смутная уверенность, что обоим это дело по-настоящему нужно, а потому оно просто обречено на успех. Подобный фундамент критики не выдерживает, но если его не критиковать, а верить, то его хватит еще на некоторое время. И время это будет окрашено в улыбки и поцелуи при встречах на учебе, в совместных поездках с учебы домой, в занятиях любовью на моей маленькой кровати, где, оказывается, вполне можно уместить двух спящих влюбленных. По истечении некоего времени X у меня опять случится заскок, опять собьется с ритма мой зубчатый механизм, его колесики посыпятся, одно из них грохнется на мое маленькое зеркальце, в котором я вижу всю правду, исключая своё лицо. И опять осколки, и опять будет кровь и множество убитых понапрасну нервных клеток. Иногда так больно оттого, что я знаю неотвратимость этого, но ничего с собой поделать не могу.



Current music: Muse - Origin of symmetry - Screenager