Поправьте, если я не прав, но наш джорналс что-то типа провинции на фоне старших братьев? Здесь тихо и спокойно, беседы по вечерам неторопливые, обыденные, простые. Кто-то где-то для души, или от врожденно-приобретенной инакости городит всякие странности, типа вязания макраме, стишков в стол, этюдов на природе, черно-белых фотографий с самостоятельной проявкой. Вещи получаются не самые модерновые, не отягощенные новой философией, но свои и на фоне общей простоты жизни — чудаковатые.

А там, в многомиллионных городах своя блестящая жизнь — бурная, пугающая, летящая во всех направлениях как параллельные в геометрии Лобачевского. Здесь можно выпить, закружиться и оказаться вдруг на богемной тусовке. Заглядывать в рот, кивать, поддакивать, пренебрежительно прихвастнуть потом перед друзьями о пережитом приключении. Здесь ходят с флагами, лозунгами, вывернутыми трусами, заливают бриллианты дерьмом, покрывают золотом удачный выброс спермы. Одни живут за, другие против этого же. И тем, и другим — это важно, чтобы быть за и быть против. Здесь среди общего гвалта можно вдруг услышать звонкий, чистый голос, а услышав разрыдаться навзрыд — так тронет он.

У них бывают здесь дачи — для тихих бесед о садоводстве. Мы переезжаем к ним, стремимся притереться там и быстро стать своими — учим нужные словечки, имитируем акценты, одеваемся и кушаем уже по-другому. Тоскуем.

Что скажите, чудаки?