Одного - как это по-женски - я полюбила за то, что он красиво спал. Нет, правда, спящим он был так невыразимо прекрасен, что хотелось опоить его снотворным и, поскуливая от восторга, целовать закрытые глаза, мягко сомкнутые губы, ясно очерченые скулы, перебирать волосы, нежно водить кончиками пальцев по всем черточкам отрешенного лица, по ключицам, по самым красивым плечам, в которые мне всегда так хотелось уткнуться лицом, по сильным рукам, которые всегда так легко отрывали нехуденькую меня от земли...
Но когда он не спал - он встречался с другой, и я так ни разу и не решилась...

Другого - как это забавно - я полюбила за плутоватую усмешку, за веснушки на левом виске и взгляды искоса. А еще за то, что практически каждая наша встреча превращалась в увлекательный обмен насмешками и оплеухами, этакую дуэль, уж не знаю, как остальным, а мне постоянно виделось: удар, блок, выпад, контрудар, ложный замах, финт и стремительное отступление, и торжествующий возглас - туше! - мерещился мне в усмешке или изгибе брови того, кто исхитрился пробить на миг чужую защиту. "Не любовь, а лихорадка, легкий бой лукав и лжив..." - словно про нас писалось...

Третьего - как это неосмотрительно - я полюбила за хороший слог, за умение быть чутким и интересным собеседником, за то нетерпение, с которым я ждала каждого письма, за его почти девичью нежность ко мне. Тогда это казалось мне важным.
А разлюбила я его - как это по-моему - за всю ту боль, что причинила ему, за то, что рядом с ним я становилась такой безжалостной стервой... так тоже бывает...
А он за это однажды предал меня и ту, с кем он теперь - одновременно. Мы квиты.

Четвертого - как это больно - я полюбила за то, как он касался моих рук, за его коротенькие письма отовсюду, за смс-ки "dobroe utro!" приходившие точно в тот момент, когда я открывала глаза, за томительный взгляд темно-карих глаз, за руки на грифе гитары... Наконец, за то, что, когда он целовал меня - у меня не оставалось никаких шансов, я теряла голову, забывала обо всем и обо всех, "падала в любовь" - как в сопливейшем из слезливейших сентиментальных женских романов. А когда он целовал уголки моих губ, мне хотелось лишь одного: остановить мгновение...
Честно говоря, ни с кем и никогда мне так не целовалось, как с ним.

Пятого - как это глупо - я полюбила потому, что в него была по уши влюблена моя хорошая подруга. Я заразилась этой влюбленностью как гриппом или ветрянкой, и старательно прятала симптомы от всех, кроме себя самой, ведь это очень опасно - иметь от себя секреты...
Иногда мне кажется, что я до сих пор не исцелилась до конца.

В шестого - как это по-летнему - я влюбилась за неожиданный взгляд в упор, настигший меня как раз в тот момент, когда я исподтишка разглядывала его лицо, невероятно одухотворенное в позолотивших его лучах вечернего июльского солнца, за тайную усмешку, за аромат вишневого табака...
Это было недолго - но это было.
Счастья ему.

А еще одного я не любила - как это легкомыслено. Не любила и даже влюблена не была, но учила его целоваться на берегу оранжево-полосатой Невы - надо отдать ему должное, он оказался способным учеником. Еще я испуганно закрывала ладонью слова, что писал он на грязном окне маршрутки, стоя снаружи. Еще он приезжал из столицы - под уважительным предлогом дипломной работы, а на самом деле - встретиться со мной, и дарил мне розы - всякий раз, а в нашу последнюю встречу приволок "веник" из 35 алых роз, и я так и не смогла сказать ему в лицо, то, что непременно собиралась: "давай... друзьями...а?" - сбежала тогда, как последняя трусиха...

Еще одного - которого по счету? - я полюбила за всегдашнее здравомыслие, за сдержанное восхищение в его глазах каждый раз, когда он смотрел на меня, за снисходительную улыбочку на все мои выкрутасы, за его "сидим тут, как два кота..." Это единственный человек, которому позволено называть меня "Лапушкой", уж очень мило у него это получается...

Еще - как это было давно - был тот смешной мальчишка в детском саду, светловолосый и темноглазый, чьего имени я не помню, но чья задорная улыбка не давала мне спать в тихий час: мы спали на соседних кроватях и часто устраивали лишь нам двоим понятные и интересные игры и переглядки. Он называл меня "моя красавица", я млела и опускала глаза, а однажды мы с ним поцеловались в губы под крыльцом и считали, что теперь тайно помолвлены...

А за что - как это любопытно - я полюблю тебя?
Ты же видишь, мне, в общем-то, много не нужно...