Уже третий день без нормальной еды. Запасы закончились еще неделю назад, а сейчас исчезли и местные обитатели: чудные, но вполне съедобные, птицы и насекомые. Видимо, они чувствуют приближение очередного выброса энергии из недр разрушенного реактора. Никому не посоветовал бы находиться в радиусе пары-тройки километров от эпицентра во время такого выброса, а сейчас сам брожу здесь, не ведая, куда податься.

Скоро закончится и вода, и корнеплоды, которые еще временами можно обнаружить в этой ужасной, изнасилованной радиацией земле. Страшно представить, какую дозу я уже получил через бреши в своем поношенном костюме и через эту отвратную пищу. Наверно, скоро буду светиться в темноте. До ближайшего научного лагеря будет с десяток километров, а у меня только один патрон в ружье, сломанный счетчик Гейгера, несколько капель воды и ни грамма чего-нибудь съедобного. Да еще эта нога, будь она не ладна. Скорее всего это от проклятой радиации, но пальцев я уже не чувствую, теперь передвигаюсь как одноногий Джон Сильвер.

- Кто же знал, что угораздит так влипнуть? Кто знал? Кто-то ведь знал. Кто-то ведь меня отговаривал.
- Кто-то? не смеши меня, тебя все отговаривали. Даже ученые, которым уж точно виднее, чем тебе, что на самом деле происходит в Зоне. Даже ученые не рискуют в костюмах, скроенных по последнему слову техники, ступать на эти земли. А ты решился, зачем?
- Деньги.. они...
- Что эти деньги? Что они здесь, посреди этой высохшей пустыни, где радиация очень даже заметна в каждом дуновении ветра, в каждом покосившемся дереве, в каждом мерцании на затянутом небе? Разве дадут эти деньги воду, разве станут они сочным бутербродом? Ты глуп.. настолько, что даже сейчас отказываешься это признавать.
- Но кто-то ведь должен этим заниматься! Кто-то же должен рисковать собой, своим здоровьем и исследовать Зону. Ученые? Ха, эти черви дальше своих теорий и гипотез не заходят. Они сидят на границах Зоны, ждут прибытия роботов и пользуются нашими услугами пока эти железяки не доехали до места назначения.
- А почему ты? Зачем тебе это? Не говори опять о деньгах - это глупо. Может быть, долг? Перед Родиной? Что должен ты этой Родине, которая посылала тебя подальше для наведения конституционного порядка, которая вот уже почти двадцать лет покоится и разлагается, придавленная собственной тяжестью? Или, может, долг перед собой? Но что ты докажешь сам себе, если умрешь здесь и сейчас от истощения, либо через пару-тройку месяцев от лучевой болезни?
- Это пустой разговор.. и слишком поздний. Сейчас я уже не в силах ничего изменить. Где был ты со своими разглагольствованиями, когда я только начинал этим заниматься?
- Я всегда был с тобой. Просто тогда ты еще не был безумен настолько, чтобы говорить с самим собой..

Да, пожалуй, он прав - я обезумел. От глупости, безысходности и голода. Я уже умер, давно, когда только услышал про существование этого мертвого места. Когда вернулся из чуждых пустынь без единой царапины среди тысяч гробов моих ровесников, когда почувствовал себя не героем, а таким же бесславно павшим в войне, которая оказалась никому не нужна. Это показалось мне моим местом. И вот я умираю здесь уже второй раз. Также бесславно и незаметно.

Когда-то в начале это было своего рода хобби, увлечение по жизни, когда жизни больше нет. Но Зона затягивает, как черная дыра. Единожды попав в ее пределы, уже не в силах покинуть их, обречен изо дня в день ступать по мертвой земле среди трупов каких-то неведомых созданий, прокладывать себе дорогу через эти чудища и подобных тебе искателей. Здесь не действуют Конституция или Декларация по правам человека, всё просто до первобытности: если не ты, то тебя. Здесь много военных, но они не суются в места, где радиационный фон превышает нормальные показатели, мы работаем в Зоне беспредела и отчуждения. Нормальные люди смогут ступать сюда не через один десяток лет, а сейчас они наблюдают: за саркофагом и за странными формами жизни, которые выходят из-под него.

И на нас, наверняка, смотрят из космоса, видят выбросы, последствия этих выбросов, возможно, техника уже позволяет видеть и меня, лежащего сейчас на краю какого-то поля. Лет двадцать пять назад здесь, похоже, росла картошка. Здесь всё цвело: и само это поле, и заградительные посадки деревьев по краям, и сады во владениях местных жителей. Была ли эта авария случайной? Это, наверно, станет известно даже позже, чем радиация спадет до нормального уровня. В нашей стране умеют и любят хранить подобные секреты.

Мне страшно.

Страшно, потому что я знаю всё, что будет происходить со мной в ближайшее время, если я не выберусь из этого ада. Это странный ад, искусственный. Здесь нет огня и жары: только тихая темень, в которой видно даже частицы воздуха. Здесь по земле стелется стойкий смрад умерших от лучевой болезни, чье-го меткого выстрела или укуса. Жить и умирать в этом аду гораздо страшнее, чем просто лежать, не дыша, закатив бесцветные зрачки на бесцветное небо. Особенно умирать. Когда дрожащими пальцами дописываешь последние здравые мысли в журнал, который был спутником многие годы, когда говоришь сам с собой, лишь бы не оставаться наедине с этой разреженной пустотой, когда начинают отниматься конечности и исчезают силы двигаться куда-то дальше.

Я знаю, куда мне надо идти, но я уже никуда не пойду. Не могу и не хочу, у меня есть один патрон в ружье.

Current music: Летов Егор - Заговор