Ух, ну и денёк сегодня, доложу я вам. Хочется взять острые ножницы и заранее повырезать из календаря. Совсем не жаль потерянного времени, только бы не проживать их с утра до вечера. Конечно, и в таких днях полнейшей разбитости и уныния есть свой смысл: после них, таки вечером, как сейчас, когда вдруг внезапно невидимая рука отпускает горло, тогда понимаешь, что самая-самая незатейливая, но жизнь, куда лучше тянущегося существования.

Когда меня берёт тоска, я начинаю делать глупости. Звонить разным людям и говорить чего не следует. А это уже нехорошо, совсем нехорошо. Чтобы как-то удержать себя от впадания в подобную активную депрессию, выбрал самое простое и надёжное средство — освежиться. Перспектива моциона в такую неприятную погоду не особо радовала, но на кухне перегорела лампочка, а из неприкосновенного запаса осталась только сорокаваттная, а камрад Элвин, надо заметить, не любит тусклого света. Я убедил себя в том, что нужно купить новую. Срочно. Лучше две. Нет, три.

Погода снаружи оказалась чуть лучше, чем она казалась из окна — а ведь как часто бывает наоборот! Да и оделся я максимально тепло, потому что не так давно догадался: чтобы не мёрзнуть — надо тепло одеваться! Делов-то. И вот она улица, припорошенная снегом, местами потаявшим. И вот оно солнце, вдруг удивлённо выглянуло из-за туч, зевая и протирая глаза. Пейзаж вдруг стал удивительно тихим и вовсе даже не мокро-сырым. Дух воспрял, и мысли, имеющие право быть плохими по совершенно объективным причинам, вдруг сали чуть добрее.

Людей было мало. Дошёл до Октябрьского универмага. Правильных лампочек там не было. Правильные — это венгерские, General Electric, матовые. Раньше, помнится, были, а теперь — йок, как говорит мой папа. Не особо огорчившись, я побрёл искать иные места продажи, слабо представляя себе, что ещё может быть открыто в воскресенье, особенно в такое.

Смотря исключительно себе под ноги, медленно-медленно спустился по Добролюбова. Что-то положительно сказочное было в этом пейзаже, даже, или тем более, когда сонное солнце вернулось в свою заоблачную постель. Наверное, я наслаждался каждым шагом, понимая, что настроение — вещь капризная, чуть что не так, чуть какая мелочь пейзажа пробудит хотя бы оттенок неприяного воспоминания — и йок, снова здавствуй осенняя меланхолия. Но на улице Добролюбова проживает одна из моих ПЧ, да и одно из моих довольно приятных бывших мест работы тоже было по пути, а потому неторопливый спуск в сторону реки сохранил и поддержал мой положительный противовес плохому настроению.

Из полутуманного воздуха внезапно всплыла аптека, где я купил бабуле заказанный корвалол. Вышел на улицу Большевистскую, название которой как произнести так и написать безошибочно уже непросто. Где-то здесь должен быть магазин. Потоки машин ползли в обе стороны, появляясь из сонно-снежного тумана и уходя снова в туман. Решил идти влево. Шёл долго, пока не дошёл до «Рембыттехники». Конечно же, выходной.

Надо было возвращаться. Зачем-то перешёл дорогу. И тут я понял, что никогда не ходил пешком по этой стороне. На автобусе проезжал в сторону Академгородка бесчисленное количество раз, и каждый раз хотелось прогулятся здесь, среди домов неподалёку от речных берегов, по местности, казавшейся мне столь уютной своими старыми пятиэтажками и посеревшими девятиэтажными новстройками. Знаете, бывают такие вещи, которые всё время откладываешь. Простые такие вещи… Конечно, я побродил по почти безлюдным закоулкам, скользил по текуче-грязным спускам, прыгал по талым снежным лужам на растрескавшихся останках асфальта. И обратных путь свой проложил по улице Инской — та, что между Большевистской и рекой.

Таким путём и вышел на Речной вокзал. Странно очутиться здесь глубокой осенью, в то время как помнишь его в разгаре лета, наполненном шумными людьми, гуляющей молодёжью, музыкой и детьми, круговертью аттракционов, неспешно плывущими пароходами и важными рыбаками дальше у ограждения, там, где потише. Ничего этого не было. Набережная было полностью опустевшей и заброшенной, огромные площади — и не единой живой души. Грязные болтающиеся на ветру вывески летних торговых точек, железные будки и каркасы летних палаток, затопленных глинистой жижей. Одинокие закрытые киоски с залапанными стёклами. Мощёные кирпичом площадки, и покинутая, сиротливая полусфера сцены. Я тихонько прошёл дорожкой, которая во время выступлений оцепляется охраной: по ней приезжие артисты, которые подъезжают из гостиницы к причалу на катере, проходят от причала к сцене. Я улыбнулся: по этой дорожке ходили Дельфин и БГ, Смысловые Галлюцинации и Воскресенье, Гости из Будущего и Bomfunk MC. О, не чужд я кумирному трепету, не чужд идолопоклонству! Просто было приятно пройти эти десять метров.

Сделав такой крюк по прибрежной части Октябрьского района, я пошёл домой. Лампочек, правда, так и не купил, но освежиться — освежился. Особенно поспособствовал припустивший манной кашей мелкий, крупинками, снег на обратном пути.

И вот вечер, и тяжесть дня внезапно отпустила. А это хорошо, потому что один депресняк вечером идёт за два депресняка днём. Запись получилась настолько сумбурная, пустая и бездарная, что даже отправлять не хочется. А с другой стороны — пусть будет, может кто из вас и дочитает до этого места, которое я без лишнего пафоса назову просто:


лечь на дно
не выпуская дым в окно
так решено
две недели пить вино

небо по колено
тонут якоря
в полбутылке октября:
ту половину — ты
и половину — я…

ты права
но не помогут здесь слова
скажешь едва
и сразу и шах, и мат,
и — qua!

небо по колено
тонут якоря
в полбутылке октября
в зеркалах на стенах
ждут меня друзья
им не наливать нельзя...
ту половину — ты
и половину — я…

Current music: Tequilajazzz - В полбутылке октября