Про низкую оплату труда русского рабочего в начале двадцатого века.

То, чо трудяги жили не ахти - и так понятно. Но, во-первых, в статье цифры и пояснения, а во-вторых, она объясняет "истоки феминизма", то есть требования равной оплаты труда.

Низкая зарплата рабочих приводила к тому, что содержать на нее свою семью могли только примерно 20–30% из них, что значительно, по сравнению с другими странами, увеличивало долю замужних женщин, вынужденных работать в связи с недостаточностью заработка главы семьи

При том, что женщинам платили на треть меньше - "просто потому что они женщины", сказали бы современные фемки, но нет. Платили меньше, потому что женщины работали на более простых работах и выполняли более простые операции - не нужно трёх всевышних, чтобы сравнить ткацкое производство и металлургию.

***

Если про положение работяг-"хипстеров" можно было знать и раньше - хотя бы из советской пропаганды, вторая статья рвёт другой шаблон. И тоже - в моём случае - из советских времён. Фильмы про белую гвардию - "Дни Турбиных", Высоцкий в "двух товарищах" и проч. - неплохо поработали над образом кадрового военного.

Небольшая статья корректирует образ офицера царской армии: на месте "белой кости" и "голубой крови", т.е. человека благородного происхождения и строгой выучки, потомственного военного с опытом кадровой службы, в качестве типичного офицера возникает кое-как обученный - хорошо если мещанин, но и в большинстве случаев (к концу войны) - крестьянин.

Накануне войны на службе находилось примерно 46 тыс. офицеров ... к концу войны примерно 320 тыс.

«Cистемообразующий» тип довоенного офицера — потомственный военный, носящий погоны с десятилетнего возраста, пришедший в училище из кадетского корпуса и воспитанный в духе безграничной преданности престолу и отечеству, — практически исчез.

Генерал Н. Н. Головин свидетельствовал, что из 1000 прапорщиков, прошедших школы усовершенствования в его армии (7-й), около 700 происходило из крестьян, 260 — из мещан, рабочих и купцов и 40 — из дворян.

И действительно, если обратиться к послужным спискам выпускников военных училищ военного времени и школ прапорщиков, нетрудно убедиться, что доля дворян никогда не достигает 10 %, а доля выходцев из крестьян и мещан постоянно растет, никогда не опускаясь ниже 60–70 %.

Офицерский корпус к этому времени включал в себя всех образованных людей в России, поскольку практически все лица, имевшие образование в объеме гимназии, реального училища и им равных учебных заведений и годные по состоянию здоровья, были произведены в офицеры. Кроме того, в составе офицерского корпуса оказалось несколько десятков тысяч людей с более низким уровнем образования.

Социальную свою специфику офицерский корпус, таким образом, полностью утратил. Качественный его уровень катастрофически упал: прапорщики запаса и абсолютное большинство офицеров ускоренного производства были по своей сути совсем не военными людьми, а производимые из унтер-офицеров, имея неплохую практическую подготовку и опыт войны, не обладали ни достаточным образованием, ни офицерской идеологией и понятиями.

В этом плане особенно интересны становятся рассуждения не только о том, что "русское офицерство приняло революцию" - почему бы таким кадрам её и не принять, но и о том, что большая часть офицерства "не приняла большевизм" - из-за нежелания расставаться со свежеобретённым и с таким трудом заработанным социальным статусом.