Письмо на другую сторону комнаты
Страшно начинается этот текст,
Как распахивается в темноте окно,
Как рука замирает над огоньком свечи,
Как любимых просят «пожалуйста, не молчи».

Нас слишком любили мамы.
И от этого все врачи,
Депрессии, курсы, дипломы,
Счетчики, проф. пригодность…
Ожидание – такая же первородность.
Если не все причины,
То главная из причин.

В голове у мамы
Ты поэт, если что-нибудь написал.
Ты безумец, когда устал.

Они верят, а нам
Носить всю жизнь,
Прогибаться под тяжестью,
Сваливать на других.

Потерпи, любимый.
Этот дурацкий стих,
Как и все стихи.
Он пишется про тебя,
А напишется про меня.

По-моему, все слезы -
Сброшенная броня,
Глухие в кулак,
Всхлипы в ночном метро,
Голливудские фильмы,
С операми в саундтреке,
Письма Ремарка,
Жены Мандельштама,
Картины Эль Греко –
Это все чтобы просто
Выжать свое нутро.

Я умею плакать
Только о себе,
Ты - совсем не умеешь.
Хоть это совсем не хитро.

Наша кухня –
Пустынный Хитроу.

Погрузочная площадка
Огромных шаттлов.

И ветер срывает шапки,
И небо шатко.

И мы огибаем друг друга
На общей взлетной площадке.

«Доброе утро», «Все хорошо?»,
«Будешь чаю?», «Пока», «Привет».

Когда я иду на цыпочках,
Когда выключаю свет,
Представляю, как чайник вспенился
Много лет
До этого.
Ты обнял меня со спины.
И со временем перестал рассказывать
Как клеил девиц,
Какие ты видел сны.

«Вместе будем до седины»
Допускает сто тысяч
Неверных интерпретаций.

Наши рейсы почти
Перестали пересекаться.

«До утра», «До скорого»,
«До свидания», «До весны».

Такие, как я,
Плачут только над фильмами
И стихами,
Смотрят глупые теле-шоу,
Забивают голову пустяками,

Чтобы не знать,
Кого отпустили сами,
Кого обожгли,
Обдули,
Не сберегли.

Колеса скрипят,
Отрываются от земли.

Думать про это глупо.
Как поиск смысла и суицид.

Вопрос о смысле давно закрыт
Моей мамой.
Суицид не случился
Однажды, открыв окно.

Обдувает холодным ветром
Кухонное сукно.
Парусина, обшивка, фильтры,
В герметичных лотках – обед.

Знай, что с каждым дурацким фильмом,
Чаще плачется
О тебе.

Алиса Касиляускайте