Рыцарь виновный в измене, коварстве или вероломстве, а также и в таком преступлении, которое влекло за собой изгнание или смертную казнь, подлежал разжалованию.
Собиралось двадцать-тридцать рыцарей или оруженосцев, которые призывали на суд провинившегося рыцаря.
Созывал рыцарей герольдмейстер или герольд. Он должен был пояснить все дело собранию рыцарей и назвать свидетелей. Тогда собравшиеся совещались, и, если обвиняемый был осужден на смерть или на изгнание, тогда в приговоре говорилось, что преступник прежде будет разжалован.
Для приведения в исполнение такого приговора на площади устраивали два помоста или эшафота. На одном были приготовлены места для рыцарей, оруженосцев и для судей вместе с герольдмейстерами, герольдами и их помощниками. На другой помост выводили осужденного рыцаря, который был в полном вооружении; перед осужденным воздвигали столб, на котором был повешен опрокинутый щит преступника, а сам он стоял лицом к судьям. По обеим сторонам осужденного сидели двенадцать священников в полном облачении.
Когда все было приготовлено, то герольды читали во всеуслышание приговор судей. По прочтении приговора священники начинали петь похоронные псалмы протяжным и заунывным напевом. По окончании каждого псалма наступала минута молчания.
Затем с осужденного, начиная со шлема, снимали один доспех за другим, пока его окончательно не обезоруживали. Также с рыцаря снимали полукафтанье и разрывали его на куски. Наконец, когда с осужденного были сняты все доспехи, брали его щит и раздробляли на три части. Этим, собственно, и оканчивалось разжалование. После этого священники вставали со своих мест и пели над головой осужденного 108-й псалом Давида:
“Да будут сокращены дни его, а его достоинства да получит другой;
да будут сиротами дети его и вдовою жена его;
да будут дети его скитаться вне своих опустошенных жилищ, и пусть они просят и ищут хлеба; пусть заимодавец захватит все, что он имеет;
пусть чужие люди разграбят все достояние его, и да не будет милующего детей его;
на погибель да будут потомки его;
да изгладится имя их в другом роде, да будет воспомянуто у Господа беззаконие отцов его, и да не изгладится грех матери его;
да будет она всегда пред Господом, и да истребит Всевышний память их на земле за то, что он не помнил делать милость, преследовал человека страждущего и бедного и огорченному в сердце искал смерти;
да настигнет его проклятие, так как он любил его;
пусть благословение удалится от него, так как он не искал его;
да облечется он проклятием, как ризою, и да проникнет оно, как вода, во внутренности его и в кости его, как елей;
да будет оно ему как одежда, в которую он одевается, и как пояс, которым он опоясывается”.

Когда священники оканчивали пение последнего псалма, то герольдмейстер или герольд троекратно спрашивал имя осужденного. В это время помощник герольда становился позади разжалованного и, держа в руке чашу с чистой водой, называл имя, прозвище и поместье разжалованного. Тогда вопрошавший возражал помощнику герольда и говорил, что последний ошибается и тот, кого он называл, не более как коварный и вероломный изменник. Затем для убеждения скопившегося народа он громко спрашивал у присутствующих судей их мнения относительно осужденного. Тогда старейший из судей отвечал громким голосом, чтобы его могли слышать, что изменник, которого называл помощник герольда, не достоин рыцарского звания и что за свои преступления он осужден на разжалование.
После этого помощник герольда подавал герольдмейстеру чашу теплой воды, которую последний и выливал на голову осужденного. Тогда судьи вставали со своих мест и отправлялись переодеться в траурное платье, а потом шли в церковь. Осужденного также сводили с эшафота, но не по ступенькам, а по веревке, которую привязывали ему под мышки. Затем его клали на носилки, покрывали покровом и несли в церковь. Тут священники отпевали его, как покойника.
Из этого обряда видно, что если при посвящении в рыцари церковь благословляла рыцаря на долг чести и мужества, то она же и предавала того же витязя проклятью, если он оказывался недостойным носить такое высокое и почетное звание и не исполнил данного им при его посвящении торжественного обета.
По окончании церковной службы осужденный сдавался королевскому судье, а потом палачу, если преступник был приговорен к смерти.
После казни осужденного герольдмейстер или герольды объявляли детей и все потомство казненного “подлыми, лишенными дворянства и недостойными носить оружие и участвовать в военных играх, турнирах и присутствовать на придворных собраниях под страхом обнажения и наказания розгами, как людей низкого происхождения, рожденных от ошельмованного судом отца”.