Ру моется в душе. Напор никак не держится таким как надо. И вода то горячая, то холодная, балуются соседи сверху, но она уже привыкла. Занавески грязно-липкие. Потолок в трещинах. Она смотрит на дырки в известке и ковыряет кафельный пол большим пальцем ноги.
Слышно, как в комнате кто-то смотрит телевизор.
Это ее брат.
Остолоп. Грязный лоб. Ру хихикает и поворачивает ручку душа – больше горячей воды и больше тепла.
Она долго трет себя мочалкой, потом смывает мыло сильной тугой струей. Вытирает мокрое тело полотенцем, вешает его на крючок и топает по полу мокрыми ногами, оставляя за собой маленькие лужи.
Братец смотрит японские мультики.
- Выключи это дерьмо – говорит она ему.

За окном проезжает поезд. Ее голос тонет в грохоте составов.
- А? – спрашивает брат.
В стекле отражаются вагоны. Они идут один за одним, и даже можно различить лица пасажиров. Они мелькают и оседают в сознании неясными картинками – как лица на кадрах кинопленки, несущейся в проекторе с огромной скроростью.
Дрожат стаканы на столе. Ложки скатываются и падают на пол.
Братец равнодушно отворачивается и продолжает смотреть телевизор.
- Выключи это дерьмо – повторяет Ру, когда состав уже проехал.
- Я старше тебя. Почему я должен слушаться? – спрашивает братец.
- Потому что всех нормальных детей находят в капусте, а тебя нашли в поезде – язвит Ру. – Кто из нас двоих вчера готовил обед?
- Ты – говорит брат.
- А кто будет готовить сегодня?
- Ты – сдается братец и жмет большую красную кнопку на пульте.
Он встает из кресла, рассовывает ноги по тапкам и идет на кухню.
Со стороны видно, как сильно он хромает.

- Не пропусти занятия – напоминает ему Ру.
- К черту занятия – отвечает брат. Он обходит стол и встает на цыпочки, чтобы дотянуться до верхних шкафчиков.
Из-за дверного косяка выглядывают кончики его тапок. Слышен грохот.
На пол падают коробки сухого завтрака.
Ру почувствовала как что-то щекочет ее ногу и машинально шлепнула по ней ладонью, прихлопнув муху. Она держит ее на кончиках пальцев, разглядывая хитиновые крылья и маленькие фасеточные глаза.
- Зачем нужны мухи? – спрашивает она у брата.
- Не знаю – мычит тот.
Он готовит себе завтрак, соорудив в плошке небольшую Вавилонскую башню из овсяных хлопьев и теперь заливая ее молоком.
- Она могла бы не делать мух – сказала Ру. – Или хотя бы сделать их красивыми.
- Это глупо – отвечает брат.
- Ты хочешь сказать что я глупая!? – повышает голос Ру.
- Нет, просто ты говоришь глупые вещи.
- Ты назвал меня глупой!
Брат погружает ложку в башню. Он ничего не отвечает и только ритмично жует.
- Вымой за собой посуду – говорит она. – И не забудь собрать рюкзак.
- Ранец.
- Не вижу разницы.

В кухню заходит собака. У нее рыжая лоснящаяся шерсть, плутоватое выражение морды и ее когти постоянно цокают о паркет, оставляя на нем длинные, едва заметные царапины.

- Ее надо постричь – говорит Ру – у него шерсть на животе свалялась.
Собака заглядывает в пустую миску, грустно смотрит на братца и тыкает его носом в коленку.
Брат отрывается от завтрака, берет в руки тарелку и отливает собаке половину.
Та нюхает размокшие хлопья, тыкается носом в молоко, брезгливо кривится и уходит.
Сперва исчезает она, потом длинный, почти кошачий хвост, на прощание цепляющийся за дверной косяк, и наконец последним – цокот когтей.

Брат доедает завтрак и удаляется вслед за собакой. Он поднимается по длинной лестнице, четырехугольной спиралью опоясывающей прихожую. Дверь в его комнату - в дальнем конце, как обычно, приоткрытая. Поднимаясь по ней по пять раз на день, он воображает себя принцем, попавшим в сказочную башню, на самом верху которой его ждет принцесса.

Вместо принцессы его встречает собака, которая уже улеглась на кровать. Он треплет ее по голове, снимает с батареи любимую мятую футболку, на которую он вчера пролил чай, и которую все никак не постирает. Потом открывает окно, и в комнату врываются злые зимние порывы ветра, а снежинки маленькими комарами тычутся в лицо.
Собака приоткрывает глаз, косится на него и снова делает вид, что спит.
Он достает оранжевый ранец, кидает в него тетради и пару толстых книг в синей обложке.