дневник заведен 16-11-2004
постоянные читатели [28]
Alexander_Sunny, Araphel, Ashar, Dianing, Donal Sagan, EvolutionError, Fantasy and Sci-fi, franzesca, gatto nero, glv12 Marla Zinger, Milez, Night Lynx, Pacifik, Petty, Piccolo_fiore, ryecat, Tammi, Tigerfly, Yoda, Zart_Dragon, Букля_, Дневничка, ПАРАД УРОДОВ, Призрак джедая, Риска, ТАРЗАНКА, Фай Родис, _Небо_
Alexander_Sunny, Araphel, Ashar, Dianing, Donal Sagan, EvolutionError, Fantasy and Sci-fi, franzesca, gatto nero, glv12 Marla Zinger, Milez, Night Lynx, Pacifik, Petty, Piccolo_fiore, ryecat, Tammi, Tigerfly, Yoda, Zart_Dragon, Букля_, Дневничка, ПАРАД УРОДОВ, Призрак джедая, Риска, ТАРЗАНКА, Фай Родис, _Небо_
цитатник:
- • лента
08-09-2005 06:51 Цитата утра
Прочитала вот это -- и вспомнила вновь заросший сорняками дворец Порфирогенита, разрушенные стены, разбитые и закрашенные кресты Святой Софии...
Темною ночью, когда мы спим,
в овраге, что под горой
- Я не могу сохранить Рим, -
волчий выводит вой.
Хрупкая крошка, каменный дым,
кашель сводит с ума.
- Я не могу сохранить Рим,
я только строю дома.
Тонкий пергамент, в окне над ним
луна желта и крива.
- Я не могу сохранить Рим,
я только пишу слова.
- Длинным законом, мечом прямым,
марш-броском через тьму
Я не могу сохранить Рим,
я только служу ему.
Славой в веках и словом в стихах,
тяжелым холодом плит
то, что давно рассыпалось в прах,
две тысячи лет стоит.
Это Антрекота. Автора "Равенны", если кто знает.
Темною ночью, когда мы спим,
в овраге, что под горой
- Я не могу сохранить Рим, -
волчий выводит вой.
Хрупкая крошка, каменный дым,
кашель сводит с ума.
- Я не могу сохранить Рим,
я только строю дома.
Тонкий пергамент, в окне над ним
луна желта и крива.
- Я не могу сохранить Рим,
я только пишу слова.
- Длинным законом, мечом прямым,
марш-броском через тьму
Я не могу сохранить Рим,
я только служу ему.
Славой в веках и словом в стихах,
тяжелым холодом плит
то, что давно рассыпалось в прах,
две тысячи лет стоит.
Это Антрекота. Автора "Равенны", если кто знает.
Комментарии:
супер, да.
Хорошо сказано.
За душу.
За душу.
Ну, тогда вот и "Равенна", тем более что в песне, как сообщил сам автор, слова несколько перевраны.
На озерный берег выкатился прилив,
поднялись на свет из круто кипящей пены
белый мрамор стен, глухая зелень олив -
все что в мире этом носит имя Равенны.
Белый мрамор стен, глухая зелень олив,
а над ними рука господня лежит, незрима.
Подойди, коснись, запомни, покуда жив,
ибо это мудрость, мощь и величье Рима.
Но не все желают здесь доживать свой срок,
потому что камнем в окно, ледышкой за ворот
на семи холмах, на скрещенье древних дорог -
Вечный город, который город, который Город.
Воздух наших дней, ночей неусыпный страж,
старший брат, товарищ, мрамор единокровный -
нам читать Платона раньше, чем "Отче наш",
изучать историю мира по родословной.
Разве может святой отец отпустить грехи
тем, кто помнит, что прежде Бога царили боги?
А о том, как мы умеем писать стихи,
знают все притоны Аппиевой дороги.
А Равенна это пепельный крест во лбу
и с любой стены следит небесный хозяин.
А о том, как мы умеем играть в судьбу,
чем кончаем мы, спроси воронье окраин.
Расплескалась чаша, ангел взмахнул крылом,
но ведь должен кто-то встать за наши святыни -
за стихи Катулла, девочку за углом
и привычный слуху звук площадной латыни.
Мы стоим плотиной на побережье тьмы.
После нас - холодный дождь, пустота, забвенье.
Все, чего мы стоим, все, что получим мы,
это шанс погибнуть в Риме, а не в Равенне.
Там на севере - синий Рейн, и плывет над ним
то, что стало нынче жирным, тяжелым дымом.
После нас... но все же тот, кто захватит Рим,
за каких-нибудь триста лет тоже станет Римом.
На озерный берег выкатился прилив,
поднялись на свет из круто кипящей пены
белый мрамор стен, глухая зелень олив -
все что в мире этом носит имя Равенны.
Белый мрамор стен, глухая зелень олив,
а над ними рука господня лежит, незрима.
Подойди, коснись, запомни, покуда жив,
ибо это мудрость, мощь и величье Рима.
Но не все желают здесь доживать свой срок,
потому что камнем в окно, ледышкой за ворот
на семи холмах, на скрещенье древних дорог -
Вечный город, который город, который Город.
Воздух наших дней, ночей неусыпный страж,
старший брат, товарищ, мрамор единокровный -
нам читать Платона раньше, чем "Отче наш",
изучать историю мира по родословной.
Разве может святой отец отпустить грехи
тем, кто помнит, что прежде Бога царили боги?
А о том, как мы умеем писать стихи,
знают все притоны Аппиевой дороги.
А Равенна это пепельный крест во лбу
и с любой стены следит небесный хозяин.
А о том, как мы умеем играть в судьбу,
чем кончаем мы, спроси воронье окраин.
Расплескалась чаша, ангел взмахнул крылом,
но ведь должен кто-то встать за наши святыни -
за стихи Катулла, девочку за углом
и привычный слуху звук площадной латыни.
Мы стоим плотиной на побережье тьмы.
После нас - холодный дождь, пустота, забвенье.
Все, чего мы стоим, все, что получим мы,
это шанс погибнуть в Риме, а не в Равенне.
Там на севере - синий Рейн, и плывет над ним
то, что стало нынче жирным, тяжелым дымом.
После нас... но все же тот, кто захватит Рим,
за каких-нибудь триста лет тоже станет Римом.
Макиэ Хиатари
Очень несколько. Заменены только пара слов и пара переставлены местами.
Одна из любимых песен. :-)
Очень несколько. Заменены только пара слов и пара переставлены местами.
Одна из любимых песен. :-)
Теплый дом, сытный стол, брудершафт с поцелуем -
Все потом, все потом, а теперь недосуг.
Собирайся, солдат, и пойдем, повоюем,
Что потом - то потом, что теперь - то вокруг.
Кто кого, кто куда, мы приказ не нарушим.
Мы присяге верны, хоть огнем все гори.
Теплой кровью по горло зальемся снаружи,
И трофейным портвейном - по горло внутри.
Ни за что, никогда, мы устав не нарушим,
И по горло снаружи, и по горло внутри.
Наше черное время не кончится с нами.
Нас вода унесет. А оно - над водой.
Повисит, переждет и вернется с войсками,
И никто ему снова не скажет "Долой!"
Все потом, все потом, а теперь недосуг.
Собирайся, солдат, и пойдем, повоюем,
Что потом - то потом, что теперь - то вокруг.
Кто кого, кто куда, мы приказ не нарушим.
Мы присяге верны, хоть огнем все гори.
Теплой кровью по горло зальемся снаружи,
И трофейным портвейном - по горло внутри.
Ни за что, никогда, мы устав не нарушим,
И по горло снаружи, и по горло внутри.
Наше черное время не кончится с нами.
Нас вода унесет. А оно - над водой.
Повисит, переждет и вернется с войсками,
И никто ему снова не скажет "Долой!"
Milez, я все слова не помнила, поэтому даже удивилась такой критике -- но автору знать лучше 
. Хорошо, что все же немного; мне тоже так казалось.
Frederick Taer, именно.
Срок придет, назад вернемся,
Что отдали - все вернем.
. Хорошо, что все же немного; мне тоже так казалось.Frederick Taer, именно.
Срок придет, назад вернемся,
Что отдали - все вернем.
Хорошая песня
[Print]
Апрельская