Комнатная бессонница забилась под усилитель печали. Подсчитанные племянником жёлтые листья из осени валялись на мёрзлом тротуаре. Каштан спрыгнув с обочины укатился под дно иномарки. Сидеть на стуле и во время истерического разговора подаваться её телом к перпендикулярной двери моего входного повода. Осматривать в паузе углы потолка под масштабной чёрной ширмой, которой оформлен и обит весь кабинет для фотографов. Возвышенные фразы за искусственным образованным в университете организмом без преподавательских намёков на улыбку и ложь. Увидеть за натянутым из сетки ограждением чей-то автомобиль и фургон на приспущенном колесе и с маленьким почти тюремным окошком для дыхания. Концертный зал и постепенно вбирающие в себя светло зрительного восторга леденящие люстры из хрусталя над моей шеей. Город в песке пахнет небесным невоздержанием. Бродячие оскаленные юнцы поедают на смехотворном дереве кислую ещё алычу. Жёлтые плевки ещё не впитались в пыльную землю и выглядят на возбуждённом асфальте отвратительно. Выцветший за ночь в солнечном кресле мальчик ожидал более предпочтительного завершения своей бессонной системы из-за схождения ручьём по спелой коре рассудка всей плодовитости мысленного яда. Тяжёлые кабельные крылья из снега дважды ударились об безадресное окно и превратившись в цифровую скрепляющую изморозь ещё долго мерцали подобием серебра на моём сенсорном пуховике. Искать в восковом сердце гремучего города избавление от человеческого ветра среди зеркальной пожизненности этажей и хитрости клеток.