- Меня зондировали.
- И успешно?
- Бестактный вопрос! (с)

В прошлый вторник у меня случился апПендиЦит. Архиважные дела помогали мне его игнорировать до позднего вечера - пока я не вернулся домой и не изобразил на диване хореографическую композицию "Умирающий лебедь". Жена, никогда прежде меня в этой роли не наблюдавшая, заподозрила неладное и после длительных препирательств со мной вызвала-таки скорую. Скорая, в свою очередь, долго подозревала меня в симулянтстве и других смертных грехах, продавила мне весь живот до позвоночника, ничего похожего на аппендицит не обнаружила, но все-таки транспортировала в больницу. Там мне сразу сказали: срочно на операцию. И вот тут-то все и началось.

Сначала мне предложили сдать ценные вещи - под опись. Смешливые женщины тщательно, как в замедленном кино, пересчитывали количество моих банковских карт и наличных. Потом они обнаружили в бумажнике карман, полный мелочи, и я решил, что это конец - в операционной меня не дождутся. Погасят свет и разойдутся по домам. Я пообещал дамам подарить всю эту мелочь, если они не станут ее пересчитывать и вносить в опись. Тем и спасся. Как мне казалось.

Потом меня привезли на операцию, но выяснилось, что там очередь: оба стола заняты, работа кипит, топоры скальпели так и мелькают. Операции закончились одновременно, и я услышал, как будят парнишку: "Иванов! Эй, Иванов!" - и как гражданина пенсионного возраста: "Александр Иванович! Голубчик! Просыпайтесь!". Я подумал, что надо будет обязательно запомнить, как будили меня. Но не запомнил.

Следующее, что я увидел - это палата на три койки, женский берет на столе и рука в женском кружевном манжете на кровати напротив. Я с ужасом подумал, что или медсестры ошиблись палатой, или врачи - операцией, и провалился в сон. Проверить ни то ни другое у меня не было сил. Правда, сон был недолгим. Вскоре выяснилось, что берет и рука в манжете принадлежат жене прооперированного деда. Оба они были глухи и потому громко кричали друг другу. Но все равно не слышали - в отличие от меня. С 5 до 9 утра одна тема сменяла другую, потому что каждому слышалось что-то свое, сокровенное, и к завтраку я был на грани сумасшествия.

Завтрака, конечно, мне не полагалось. Одежды, как вскоре выяснилось, тоже. К обеду пришло известие, что палаты переформировывают, и мы должны отправляться в шестиместную. А я все еще щеголял в модной простыне, в которой меня везли на операцию. Не посмотрев, что я только что из-под наркоза и мне положено лежать и умирать, устроил скандал. Одежду мне сразу принесли - причем всю, включая куртку и казаки. Отказываться не стал, попрятал в тумбочку на случай побега.

Дальше неинтересно. В течение нескольких дней таскался по коридорам, согнувшись буквой зю, все участливо спрашивали, ножевое у меня или огнестрел. Говорить правду было неловко, по большей части я смущенно молчал, и все решили, что и то и другое плюс еще пытки огнем.

А потом поступила многочисленная группа с реальным огнестрелом и ножевыми, и всю нашу палату срочно выписали.

Ну, раз сегодня неожиданно случился последний день лета, расскажу о своем кусочке лета, так же случайно ухваченном в этом году, когда в Москве уже была сырая и промозглая осень.

Что поездочка в Ростов-на-Дону задалась, мы поняли еще в самолете - когда нас начали кормить икрой и поить шампанью - это в девять-то утра! Прилетели, а там плюс 27, пчелки жужжат, цветочки пахнут, лошадки железные на травке пасутся (о них позже). Красота!

Организаторы постарались на славу - нам даже рассылались программы мероприятий, в которых было все расписано по минутам, вроде того: 16:30 - оркестр играет туш, 16:31 - речь губернатора, 16:35 - оркестр играет туш... ну, и так далее. В общем, учтено было все. Кроме одного: журналисты - ушлые люди, если их не пинать, то вместо положенной на перекур пятиминутки они будут дымить все полчаса, а уж если тут еще и наливают, то вообще получится "какая нах конференция, чего я там не слышал?!". Поэтому из графика мы начали выбиваться сразу, как только вышли из аэропорта: никак не могли рассесться по автобусам, вместо пяти минут курили и общались на свежем воздухе все тридцать. Организаторы ходили со томными лицами и смущенно просили занять свои места.

В общем, губернатор нас ждал где-то час (второго перекура избежать не удалось). А с ним - высокие чины из администрации Ростовской области, а также французская делегация. С каждым часом мы выбивались из графика все больше, в результате оркестр, по Булгакову, "урезал туш", губернатор урезал речь, а вот банкет урезать не удалось, и до гостиницы мы добрались ближе к часу ночи.

Второй день для меня начался с известия о том, что выехать надо в 9 утра. И пока я лихорадочно собирался, а другой рукой лихорадочно звонил в номер сотрудницы, чтобы сообщить эту страшную весть и ей, ко мне постепенно пришло понимание, что половина гостей вообще не в курсе, во сколько надо выезжать. А это значит, раньше 11 мы не уедем. Как говорится, сказано-сделано. Уехали мы ровно в 11. На производство опоздали, по виноградникам проскакали галопом, срывая на ходу запылившиеся от топота бегущих впереди ягоды. Но в целом все прошло очень душевно - получили по своей дополнительной порции лета, видели Дон и Цимлянское море, ели горячий от солнца виноград, а в перерывах даже немножко поработали.

Когда погрузились в автобусы и выдвинулись обратно, я был готов поспорить на тыщу баксов, что на самолет мы опоздаем. Жаль, не нашлось, с кем. Потому что на самолет мы таки опоздали, чему я был несказанно рад - все-таки смог сфотографировать тех самых стальных скакунов, мысль о которых неизвестно почему преследовала меня всю поездку. Все окончилось благополучно, нам поменяли билеты и отправили в Москву на два часа позже. И только организаторы улетали совсем седые.