Все это - игра. Но разве игра должна причинять такую боль? Хотя, не будь боли, разве стала бы эта игра столь привлекательной? Пророк не должен увидеть, как сбываются его предсказания. Его душа никогда не найдет себе покоя. Чем шут хуже пророка? Оба должны быть безумны, чтобы сыграть свою роль. А эта боль - всего лишь доказательство того, что я еще жив, что я еще человек, что я еще способен чувствовать. Сейчас для меня достаточно оступиться всего лишь один раз. И тогда все будет кончено. Боль уйдет, но заберет с собой кое что еще. Нечто очень важное. Мы просто поменялись ролями. Но шут должен оставаться шутом, он должен смешить, даже когда ему самому не до смеха. Шут живет чужим смехом. Иначе жить он не может, не умеет, не хочет. Завтра я проснусь, и напишу книгу для ветра, для цикад и для лягушек. Ведь для них никто не пишет книги. Я не сломался, нет. Просто для человека, который так долго не дышал полной грудью, и даже не осознавал этого, бывает мучительно больно наполнить свои легкие живительной осенней прохладой. Если две недели - почти что вечность, то что такое десять лет?