Какая, в сущности, безделица, средь шумной выставки услышать десять скрипок. И посмотреть на тоненькие руки, водящие смычок. Мелодия знакома. Или в метро сесть рядом с человеком и обнаружить ту же книгу, то же место. Какая ерунда. Бывает, совпаденье. Или в толпе увидеть взгляд, и оглянуться. Улыбнуться, а потом забыть и в той же арке встретить человека через день. И снова улыбнуться и забыть. Бывает. Все это мелочи, корпускулы узора, ручейки. И счастье просто видеть. Повторенья. Повсотосореньсеяся.

В детстве я очень любила оставаться дома одна. Я ставила на проигрыватель пластинку «Бременские музыканты» и под ее песни приступала к антресолям. Я трясла наши антресоли сотни, тысячи раз, и каждый раз мне казалось, что я могу найти в них что-то новое. Иногда новое, действительно, попадалось в виде припрятанных подарков к моему дню рождения или новому году. Кажется, в детстве, я так и не получила подарка, который не прочитывала/пробовала/мерила заранее. Когда мне надоедало наряжаться в старые антресольные тряпки, я переходила к серванту. Я рассматривала посуду, пила воду из хрустальных бокалов. Потом перебирала огромные стопки журналов: Роман-газета, Новый мир, Огонек. В одном номере Огонька я нашла фотографию девочки один в один похожей на меня, только волосы она носила на прямой пробор, а я в хвосте. Я отложила этот журнал, но потом постоянно теряла его и перебирала стопку снова и снова. Когда я оставалась дома одна, мне нравилось экспериментировать с вещами. Например, приклеить жвачку на тюль занавески и потом все оставшееся время пытаться отлепить ее с помощью морозилки холодильника и кипятка. Или накрасить веки маминым лаком для ногтей. Ууууууу.
Иногда меня заставали врасплох, и я судорожно прятала какую-нибудь вещь, чтобы потом незаметно положить ее на место. Почему-то моя мама не терпела тайн от нее и добивалась от меня правды по любому моему незначительному вранью. Пыталась добиться. Однажды она пришла, когда я с ее клипсами на ушах изображала телеведущую. Я сдернула клипсы и зажала их в кулаке. Мы почти подрались, и, кажется, кто-то из нас даже упал, прежде чем я разжала кулак и показала эти пластмассовые клипсы. «Тьфу, и из-за этого ты устроила этот концерт». Не знаю, что она рассчитывала найти у меня в кулаке. Порнографический значок?...
Сейчас, это ощущение – один дома - куда-то совсем пропало. Мне кажется, что я никогда не остаюсь одна, и мне совсем не интересно разглядывать вещи в шкафах или есть варенье ложечкой из старого праздничного сервиза. И ощущение второй, самой обычной, но таинственной, никому неизвестной жизни тоже пропало. И уже давно, очень давно, я не останавливалась перед зеркалом и не изображала кого-то, кем я не являюсь…