Таня мне понравилась не сразу. Была она не очень красива, вечно опаздывала, да и просто неряха. Но все это переставало иметь значение, когда Таня начинала говорить. Никто из моих старых подруг не умел так говорить. Она влезала в самую внутрь любого явления и преподносила его суть в виде ясного красивого образа. Широко раскрыв глаза, я слушала Таню, и восхищение ей наполняло меня всё больше и больше. Забыв про остальных подруг, каждый день, едва прибежав со школьных занятий, я звонила Тане и звала её в гости. Таня приходила с удовольствием. Она жила в квартире с мамой и больной бабушкой, дома ей было скучно.

Когда Таня приезжала, я ставила чайник, кормила её, а потом мы ложились на диван и обсуждали все на свете. «У тебя живой ищущий ум», - хвалила меня Таня и ласково трепала по щеке. А я отвечала: «Нет, я самая обыкновенная». Я и правда так думала. Мне казалось, что я смотрю на мир сквозь узкую бойницу танка, в то время как Таня, сидя на его башенке, свободно оглядывается вокруг. «Таня, а вот почему одним людям нравятся песни Гребенщикова, а другим нет? Например, моей маме». Таня задумывается: «Я вообще удивляюсь, что его творчество популярно. Понимаешь, люди, которые думают, где бы раздобыть колбасу, не могут думать о красоте. Они её просто не видят. Видят красоту единицы. Вот смотри, строчка из его песни…». Запивая чаем бутерброд, Таня расшифровывала мне тексты БГ и я поражалась их красоте и точности. Как же он, она умели описывать мир! Никогда, никогда я так не смогу! А вечером приходила мама и расстроено говорила, что если мы будем съедать за день всю колбасу, ей придётся всё свободное время проводить в магазинах.

Иногда Таня подходила к окну, о чем-то думала, а потом раздраженно говорила: «Так с тобой можно и всю жизнь просидеть». Я не задерживала её, ведь вокруг и правда было столько интересного. Таня надевала свое старенькое пальтишко и, прихрамывая, уходила. Да, я не сказала, что Таня хромала на одну ногу, почти незаметно. Это была травма с рождения. Её походка меня трогала и вызывала какую-то странную нежность. Мне хотелось ухаживать за Таней, заботится о ней, и только моя природная застенчивость сдерживала меня в проявлении этих чувств.

Маме Таня не нравилась. «Она постоянно что-то говорит, говорит и.. все непонятно, - ворчала мама, -… И перестань, наконец, хромать, у тебя же здоровые ноги». Это смешно, но Таня мне так нравилась, что я стала слегка прихрамывать, подражая ей. Возможно, из-за своей ноги Таня сторонилась людей. Компаний она избегала, а если попадала, то держалась натянуто, старалась соглашаться и смеяться вместе со всеми. Это ей не шло, и вскоре мы перестали встречаться среди людей.

Но однажды нам всё таки пришлось побывать в гостях. Приближался день моего рождения, и я хотела пригласить старинную подругу Юльку. Таня поехала со мной. Юлькина семья, добрые гостеприимные люди, встретила нас как любимых родственников. Нас расспрашивали, поили чаем, шутили. Тане было приятно их внимание и я радовалась, видя, как она легко смеется и с удовольствием принимает их заботу. Под вечер Юлька вытащила меня в прихожую и спросила: «Оль, давай, папа довезет вас до дома». Я отказалась, и мы с Таней вышли на осеннюю улицу. Меня переполняли чувства любви и согласия.
- Какие хорошие люди! Правда, Таня?
- Мне вот что странно, - Таня посмотрела на небо, - что они так хорошо меня приняли, не удивились.
- Что же здесь странного? – засмеялась я, - ты моя подруга, а с ними я давно дружу.
- Ну как тебе объяснить… Вот есть человек, он существует на определенном уровне. Его окружают такие же люди, его круга, его развития – родственники, друзья. Но человек тянется к высшему. Его тянет к людям, которые понимают больше чем он сам. Например, видят красоту и могут этим видением поделиться с ним.
- Я не понимаю.
- Помнишь Пелевина «Мир насекомых»? Есть навозные жуки, есть мухи, есть светлячки… И если муха приводит подругу, то остальные мухи ожидают увидеть такую же муху, но никак не светлячка. Хотя если задуматься, то… вполне понятно, почему муха стремится к светлячку… и…
Таня продолжала увлеченно говорить, и я ясно увидела Юльку, себя, маму её глазами. А еще я увидела Таню.

Всю оставшуюся дорогу я молчала, вспоминала теплый Юлькин дом, довольную Таню и думала. На следующей неделе Таня звонила несколько раз, но я не перезванивала. Наступил день рождения.

- А почему ты не пригласила на свой день рождения Таню? – удивилась мама.
- Потому что светлячки не ходят в гости к мухам, мама.
- Какие ещё светлячки? Что ты несёшь? – мама засмеялась и прижала меня к груди.
- Просто я тебя люблю, - объяснила я, уткнувшись в её тёплую грудь.
- Ах, ты мой светлячок, - счастливо вздохнула мама, и я не стала с ней спорить.

В тот день рождения мне исполнилось пятнадцать, и я впервые в жизни напилась. Это было очень весело. Когда всей толпой мы вышли на улицу, то обнаружили в небе огромную луну. Задрав голову, я смотрела на эту прекрасную жёлтую планету, и какое-то незнакомое чувство открытых дорог тихо поднималось во мне. «Так вот как оказывается…», - поняла я, но уже без Тани.

Иногда я скучаю по Тане. … Где она? Кому рассказывает о красоте? Кто с ней делит свой бутерброд? Я не знаю.