Вот некоторые тут по германиям ездят, некоторые — по алтаям, и только мы с Amanecer — по украинам. Поездочка, конечно, принесла необходимый и неизбежный для такого домоседа как я, экспиренс. Чёрт, вот теперь и ваш старый добрый русофил заговорил по-буржуински. Времена меняются, взгляды ширятся, и даже страшная Америка уже не так черна, как её малюют, просто раздутая и несчастная держава, в чём-то преуспевшая, а в чём-то безнадежно покинутая.

Летайте «Сибиряком», господа. Это всё-таки что-то сносное, до Москвы мы доехали более-менее приличиствующим манером; следущий же поезд Москва-Николаев позволил почувствовать разительный контраст между фирменным поездом Российских железных дорог и загаженным вагеном дорог Украинских. Особенно в «Сибиряке» понравился жёлто-бежевый цвет внутренней отделки. Все четыре раза мы ехали плацкартом, но фирменный плацкарт — намного приятнее просто плацкарта. Ещё там были коврики, скатерти, а так же сок, вода и печенюшки — последние три наименования правда, забрали (за них надо было платить отдельно), но осадок остался. Прятный.

Надо сказать, кстати, как же скучаешь по доброте и ласке от официальных лиц; и тут же надо заметить, что нигде со мной не говорили вежливее, чем в банках, куда я обратился по поводу пластиковой карточки в дорогу. Вежливость банковских служащих приятно удивила.

Карточку, правда, сделать не успели. Наверное, к лучшему.

А потом, через два дня, рано утром была Москва. Два раза были мы в столице, и в пасмурную погоду и в ясную, но ни в Днепропетровске, ни в Новомосковске я не чувствовал такой тоски по родному Новосибу, как в этом огромном, чужом, диком городе. Москва мне не понравилась: толпы людей, какие у нас только на Дне Города, древнее метро, пахнущее крысами, запутанные улицы в центре, гламур и пустота, да снобы-москвичи, отвечающие в стиле «понаехали тут».

Не надо мне Москвы. Хотя, конечно, я не мог не сфотаться в таком месте:



К тому же, пожрал пиццы с кока-колой и почувствовал себя белым человеком.

Цены примерно на треть выше. А где и в полтора.

Вечером сели на упомянутый Николаевский мега-экспресс и дотащились к следующему полудню до Днепропетровска. Как мы добирались с вокзала в Новомосковск, а там — из центра до частного сектора — запомнилось мне как сплошной позитив. Местные люди — доброжелательны, русский понимают, хотя на нём и не говорят — то ли из принципа, то ли ещё почему, но мы их вполне понимали. Всё рассказали, всё показали, и чуть ли до самого дома не проводили. В Днепропетровске — всё на украинском, но говорят по-русски, в Новомосковске, небольшом промышленном посёлке в пятидесяти километрах от Днепра — говорят по-украински, но вывески все русские. Радио-диджеи говорят по-украински, но всё с теми же диджейскими интонациями. Весело: слушатели дозваниваются и передают приветы по-русски, а диджеи с ними по-украински разговаривают.

Национальная валюта — гривна, но её там повсеместно называют рублём. Ностальжи! Курс — примерно шесть рублей за гривну. Приятно видеть цены в рублях и копейках, реже — двух и трёхзначные цыфры. Да и сами цены даже чуть ниже новосибирских, меняй рубли да закупайся продуктами! А уж цены на фрукты! Здоровый колун — арбуз — стоит четыре гривны, то есть двадцать четыре наших рубля. Восемьдесят украинских копеек за килограмм.

Бензин почти в два раза дороже. Электричество дорогое, вода — тоже. Счётчики на воду — естественное явление. Распространён газ. Многие даже за горячую воду не платят, а греют холодную на газе в колонке, это дешевле, чем платить за горячую!

Путина уважают. Несмотря на. От своих политиков плюются. Я бы от таких тоже плевался. Западная Украина хочет к НАТО. Восточная хочет обратно к России.

Приехали, это мы, значить, ну тут нас давай родственники всячески встречать и всё такое. И дед — у меня теперь есть дедушка, настоящий! Единственный предок из нашего рода Володковичей, которого я знал — это мой папа, живой пример перед глазами, так сказать; а дедушка Феликс — это папин папа, и общаясь с ним, стало понемногу понятно, какие именно добрые черты присущи Володковичам в целом. И я на него похож, на нашего дедушку, и папа немного; и в общем, дед Феликс — тот самый символ, тот самый живой пример, по которому я давно неосознанно скучал. Возврат к корням — это иногда бывает очень важно. В определённые моменты жизни.



Поселили нас в доме, на кухне. Кухня в доме — это для зимы, а летом пользуют кухню отдельную, соответственно — летнюю… Потом продолжу.