11:43 15-01-2016
Сегодня день рождения О. Мандельштама. Ну и вот. Зацепило.
Как кони медленно ступают,
Как мало в фонарях огня!
Чужие люди, верно, знают,
Куда везут они меня.
А я вверяюсь их заботе.
Мне холодно, я спать хочу,
Подбросило на повороте
Навстречу лунному лучу.
Горячей головы качанье
И нежный лёд руки чужой,
И чёрных елей очертанья,
Ещё не виданные мной.
1911
Как кони медленно ступают,
Как мало в фонарях огня!
Чужие люди, верно, знают,
Куда везут они меня.
А я вверяюсь их заботе.
Мне холодно, я спать хочу,
Подбросило на повороте
Навстречу лунному лучу.
Горячей головы качанье
И нежный лёд руки чужой,
И чёрных елей очертанья,
Ещё не виданные мной.
1911
14:13 08-01-2016
(c) Lara Gull
Каждый мужчина, получающий сладкий ожог взгляда о женщину, и каждая женщина, которую обдает этим выбросом, запитаны на самих себя.
они друг другу — кресало, чтобы пустить огонь, и увидеть в его свете немножко себя, ибо вокруг и внутри — тьма незнания.
Оба любят этот огонь — и в его свете немножко друг друга, совсем чуть-чуть, даже когда кажется что сильно.
Невозможно любить сильно другого, поначалу любишь себя в любви, а другой — просто заземление этого напряжения.
И когда со временем люди в паре начинают отвлекаться каждый от себя,
и от пироманского залипания на любовный огонь,
и видеть один другого вне себя, вне связи с собой,
то есть шанс что они и правда друг друга полюбят,
и смогут друг друга вытерпеть без анестезии мета-морока — без которой нет шанса на сближение —
но дальше сами, сами, вырабатывая резистентность к боли от того, об кого живешь.
И это уже не про любовь, которая овладевает тобой, а про количество любви которой овладел ты.
Это как если бы кто не только влюбился в Питер,
и приезжал смотреть и кайфовать,
и заниматься с ним любовью, уколотый адмиралтейской иглой,
а переехал жить и работать в Петербург,
и узнал бы холод малоденежных работ,
и истерики бюрократического пмс,
и убогие окраины,
и дефицит солнца,
и без анестезии отпускной свободы пробивался бы к смыслам и безумию этого города-феномена,
и весь оббился об него,
и прогнул свой контур местами,
и психический метаболизм под него подстроил,
и стал с ним совместим,
и за все эти муки уже не мог бы его не любить,
но совсем иначе, совсем не так, как когда был просто в него влюблен.
(Целиком можно прочитать и посмотреть здесь )
они друг другу — кресало, чтобы пустить огонь, и увидеть в его свете немножко себя, ибо вокруг и внутри — тьма незнания.
Оба любят этот огонь — и в его свете немножко друг друга, совсем чуть-чуть, даже когда кажется что сильно.
Невозможно любить сильно другого, поначалу любишь себя в любви, а другой — просто заземление этого напряжения.
И когда со временем люди в паре начинают отвлекаться каждый от себя,
и от пироманского залипания на любовный огонь,
и видеть один другого вне себя, вне связи с собой,
то есть шанс что они и правда друг друга полюбят,
и смогут друг друга вытерпеть без анестезии мета-морока — без которой нет шанса на сближение —
но дальше сами, сами, вырабатывая резистентность к боли от того, об кого живешь.
И это уже не про любовь, которая овладевает тобой, а про количество любви которой овладел ты.
Это как если бы кто не только влюбился в Питер,
и приезжал смотреть и кайфовать,
и заниматься с ним любовью, уколотый адмиралтейской иглой,
а переехал жить и работать в Петербург,
и узнал бы холод малоденежных работ,
и истерики бюрократического пмс,
и убогие окраины,
и дефицит солнца,
и без анестезии отпускной свободы пробивался бы к смыслам и безумию этого города-феномена,
и весь оббился об него,
и прогнул свой контур местами,
и психический метаболизм под него подстроил,
и стал с ним совместим,
и за все эти муки уже не мог бы его не любить,
но совсем иначе, совсем не так, как когда был просто в него влюблен.
(Целиком можно прочитать и посмотреть здесь )
Группы [ Питер ]