Что-то я в последнее время не вижу советов. Вернее, они есть, но взгляд скользит по ним, не останавливаясь. Не мешай красное с белым. например - это совет дизайнеру или домохозяйке? Все какое-то не мое. Вчерашний день вообще бы апофеозом, потому что моя тяга к саморазрушению опять вырывается из-под контроля, в итоге за последние сутки у меня семь часов сна, из них пять сегодня, сорок минут днем, а остальное - утро вчерашнего дня. И это при том, как реагирует мой организм на недосып. Самоубийственно.
Но зато вчера на волне гона (строго говоря позавчера было предложено, но) - семь страниц черновика. На двоих. Не как в лучшие времена, но хоть что-то. И даже пара абзацев в продолжение старой темы, да. Мне удалось. Это причина или следствие? Или вообще отдельно? Ведь я хочу писать. Хочу.

О Гессе.
Все же немцы - больные на голову. Я даже чувствую с ними какое-то сродство, хех. Немецкая философия вызывает во мне какие-то родственные чувства)) - это так же нелепо, немного больно и неуютно и прозаично, как мои стихи. Когда есть ощущение, есть чувство, которое не выразить иначе, ты знаешь это, вот только никак... не оторваться от земли - то ли не умеешь, то ли слишком тяжел; никак не отпустить себя, не расслабиться настолько, чтобы то, что есть внутри, вышло наружу. И в итоге, если что и появляется, оно искорежено этими "родами", оно стиснуто какими-то нелепыми, словно и не твоими представлениями о том, как оно должно быть, попытками просчитать и уловить, оно живое, но выглядит больным уродцем, пусть и просчитано и обосновано. Это больно, оно и ощущается таким, искалеченным и стиснутым в рамках, и невозможно отвести взгляд, оно кричит и рвется, но...
Вот итальянцы в этом прекрасны, мне кажется. Их лирика свободна и легкомысленна, для нее нет правил, потому что она не оглядывается на расчет. Недаром тот же Петрарка сейчас воспринимается через то, что родилось само, а не как писатель интересных по форме, отшлифованных и начищенных трудов, в которые он вкладывал все силы. Потому что иначе нельзя.
И не зря, кстати, русские переводы немецких авторов зачастую "слышатся" иначе, не даром немецкие философы увлекают нас. Это обусловлено языком. В европейском воззрении "I see nothing" или "Ich sehe nichts", и наше - "Я вижу ничто" и "Я не вижу ничего". По учебнику для переводчиков второе верно, но для некоторых моментов разница между предложениями слишком велика, правда в немецком тогда последнее слово должно быть с большой буквы. Впрочем, это новая грамматика, раньше было проще. Оборот речи - или смысл? Как нет в немецком и разницы смотреть/видеть.
Или все же тут нужно смотреть иначе? Внешне бессмысленные сокращения свернутого кишечника есть перистальтика, просто неполные данные заставляют нас упускать этот момент. Может, в этом есть смысл? Ведь человек выходит за какие-то стандартные рамки, иначе ему не пришло бы в голову объяснять то, что другие просто принимают как есть - иначе бы он не стал философом. Или все же? Ведь перистальтика вполне себе поддается математическому описанию, и даже не только сама по себе, а идущие от нее электрические сигналы, например (профдеформация, блин).
Но все равно есть в подобных книгах что-то шокирующе-беспомощное, уродливо-притягательное, болезненно-живое. Вот только я не вижу в этом ответов, только вопросы, увы, а вопросы у меня тоже есть.

Что-то меня пробило))), надо больше спать, да. Не знаю, рискну ли сейчас лечь, но все же очень хорошо, что я еще могу писать. Очень хорошо.

Состояние ожидание