Из сердцевины пиона
Медленно выползает пчела…
О! С какой неохотой!
Жёлтый лист плывёт.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснёшься ты?
Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке…
Это её душа.
Бабочки полёт
Будит тихую поляну
В солнечных лучах.
О, сколько их на полях!
Но каждый цветёт по-своему –
В этом высший подвиг цветка.
О беспощадный рок!
Под этим славным шлемом
Теперь сверчок звенит.
Холодный дождь без конца.
Так смотрит продрогшая обезьянка,
Будто просит соломенный плащ.
Сад и гора вдали
Дрогнули, движутся, входят
В летний раскрытый дом.
С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нём замерзла.
Я пробудился вдруг.
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьёт торопливо
С хризантемы росу.
Иней его укрыл,
Стелет постель ему ветер…
Брошенное дитя.
Как нежны молодые листья
Даже здесь, на сорной траве
У позабытого дома.
Камелии лепестки…
Может быть, соловей уронил
Шапочку из цветов?
Замшелый могильный камень.
Под ним – наяву это или во сне? –
Голос шепчет молитвы.
Ручеек чуть заметный.
Проплывают сквозь чащу бамбука
лепестки камелий.
Вот причуда знатока!
На цветок без аромата
опустился мотылёк.
И кто бы мог сказать,
Что жить им так недолго!
Немолчный звон цикад.
Глубокою стариной
Повеяло… Сад возле храма
Засыпан палым листом.
Так легко-легко
Выплыла – и в облаке
Задумалась луна.
Кричат перепела.
Должно быть, вечереет.
Глаз ястреба померк.