В субботу повел дочь в зоопарк.
В город по южной дороге вошло лето, в соломенной шляпе и кедах на босу ногу. Конопатое и смешливое, словно деревенский пастух. Оно рассыпало зелень по деревьям, раскидало теплые пятна солнца на тротуары, развесило подушки облаков на балконы неба. Стучит голосами детворы утром в окно и зовет гулять до вечера.
Дочь – маленькое, но не в меру серьезное существо. Смотрит умными глазами, спрашивает серьезно. А то закапризничает и ногой топнет: «Папа, ты не понимаешь». И я соглашаюсь, действительно, я столько еще не понимаю. Я иду неторопливо, цепляюсь взглядом за девушек. Дочь перешагивает через трещины в асфальте. Это важно уметь перешагивать через трещины. Хотя бы через те, что в асфальте.
Вливаемся с ней в звенящий детскими голосами поток, течем между клеток с животными.
- Папа, смотри. Это барсук.
- Ага.
- Какой он смешной.
- Ну.
- Ой, обезьянка. Хочу такую.
- Нам нельзя.
- Почему?
- У нас мама есть.
- Мама тоже хочет обезьянку.
- Давай у нее потом спросим.
Тяну за руку. Животные смотрят на нас грустными глазами. Для них мы по другую сторону прутьев. Мы в клетке. Или они?
- Ой, папа, слон.
Слон флегматично машет хоботом.
- Он махнул тебе хоботом, помаши ему ручкой.
Дочь машет, щебечет:
- Хороший слоник, хороший.
У его клетки стоим долго.
- Папа, а если слоник умрет, как его хоронить?
Я теряю нить своей мысли, что унесла меня уже куда-то. Я словно спотыкаюсь, ударяюсь пальцами ноги о камень.
Весной умерла наша собака. Утром не пришла тыкаться мокрым носом в лицо, не залаяла радостно на мое бурчание, не побежала будить дочь, а так и осталась лежать в прихожей. Похоронили ее во дворе под старым тополем. На небольшой холмик зареванная дочь положила первые ярко-желтые одуванчики. Так и врезались в память эти желтые пятна на сырой земле.
Я не знаю, что ответить. Смотрю на громаду слона и представить себе не могу, что будут делать в зоопарке, когда обнаружат его мертвым в своем вольере. Я пытаюсь представить себе ямищу, которую надо будет вырыть для него.
- Я спрошу у дяди, - говорю я дочери, увидев служащего зоопарка.
Дочь смотрит на меня серьезно, глазами, которые уже видели смерть.
Служащий – высокий, сутуловатый мужчина. Он отирает кепкой плешь, прежде чем ответить на мой вопрос. Закуривает и сплевывает на землю.
- Вы, мужчина, серьезно?
-Да.
- Выпимши что ли?
- Нет, что вы. Дочь спросила, а я и не знаю. Самому любопытно даже стало.
Он смотрит на меня, курит, отирает губы тыльной стороной ладони.
- Ежели слон помрет, то мы его сначала разрежем бензопилами на несколько кусков. Это чтобы тащить удобней было. Да оно так и закапывать легче. Вот. Ну, потом где-нибудь и зароем.
- Попилите?
- А что еще делать. Раскромсаем на куски-то. Так и тащить оно легче, да и закапывать.
- На куски?
- Ну.
Я возвращаюсь к дочери.
- Что сказал дядя?
- Он сказал, что слоны не умирают.
- Я так и знала.
Да, она многое знает. Она знает, что слоны не умирают. И папы не умирают, и мамы. Она знает. Я ей верю.