Обездвиженные паралитической невосприимчивостью слова неспешно оживали.
Вороньё.Фуры.Снежный зачёсанный под тротуар метёлкой переулочный пробор. На остановке, только обработанная помадой женщина с непривлекательным истекающим до срока заретушированным лицом.
Ботинки натирают чувствительную торцовую часть ступни. Кричишь под гитару не из-за переизбытка позёрства, а от переизбытка внутренней злостной энергии. Молниеносная энергия умственно отполирована и тщательно собрана под тесным облегающим сердечным мундиром.
Я сижу в кабинете музыки, который обит и согрет коричневым кожзаменителем.Преподаватель уже долгое время не является на уроки. Преподаватель тяжело болен, только я как ребёнок не идентифицировал тогда смертельный исход, как благопристойное затрагивающее всех сетевое явление. Я ещё купаюсь в великовозрастной ванне и наношу на душу долгоиграющий шампунь с экстрактом из кислых воинственных грёз и лекарственных понуканий.
Последний вечер перед Апокалипсисом! Молодые люди за столом. Мысли этих не опадающих людей под фанатичный детородный стон пластического старика, сжирающего свой новоиспеченный и рассеивающийся над внутриутробным стоячим озером пепельный талант. Собрать весь этот пепел в торфяную дарственную капсулу, чтобы бросив в стиральную печь, вновь как в школе наслаждаться процессом юношеского горделивого возгорания.
Красотка обсасывает моё приуроченные к вечному женскому огню предложение.
Чувствую теперь себя писателем, а не инженеромдефисэлектроником. Многие наверняка думают, что я готов жрать пачками порнобумагу для наготовленных и накаченных цветастых принтеров, а затем бегать по корпусу с наставленной шлицевой отвёрткой в поиске сексапильной системной ошибки.