под катом- сведенные в один текст предыдущие части, ибо все таки читать лучше целиком, имхо. Для лучшего понимания и усиления удовольствия от прочтения рекомендую всунуть в винамп песню Доброе утро, Вьетнам. И, того, чуваки, которые таки осилят этот эпический по своему размеру текст, скажите что нибудь чтоли в каментах к записи по поводу этого литературного нечта. Мне ж интересно!
[CUT]Жаркое южное солнце вовсю шпарит с середины небосклона, щедро раздавая свой свет и свое тепло всему, что находится снизу. Он поднимает руку, приставляя ее козырьком к глазам и щурится в сторону затопленного жаром горизонта, взгляд цепляется за небольшое пятнышко. Далекое пока еще облако.Возможно- оно несет в себе дождь. Даже почти наверняка. Безбрежное небесное пространство разбито белым пунктиром следа, тянущегося за блестящей звездочкой самолета и он провожает его взглядом, прежде чем пойти дальше. К вечеру будет дождь, почти наверняка, да, но сейчас мир вокруг-это царство жара и пыли. Он поправляет на плече потрепанный ремень автомата и сворачивает с проселочной дороги, двигаясь в сторону деревьев, пока еще далеких. Солнце равнодушно жарит в спину. Ему не продали бы водки ни в одном приличном магазине, равно как и не продали бы сигарет, зато он может собрать-разобрать автомат чуть не с закрытыми глазами и прекрасно знает, что и как надо смешать в бутылке из под Пепси, чтобы вышел коктейль Молотова. Все на этой земле относительно. Он щелкает зажигалкой, закуривая, не смотря на жару. Дым слегка дерет горло.
......
Он идет в сторону деревьев, привычно выбивая пыль из дороги, на которой нет и не было асфальта. Рыже-белая корова, пасущаяся на поле поднимает рогатую голову, провожая его взглядом, ка кон до того провожал взглядом самолет. День переваливает за полдень, жара и не думает спадать. Дождь, который может быть будет к вечеру- это даже хорошо...
По ночам ему снится серая от воды полоска песка, свинцовые барашки низких соленых волн и дикий, совершенно немыслимый тропический ливень. Струи дождя хлещут по песку, заставляя его стекать небольшими ручейками в море, перебирают разлапистые, темные кроны растущих поодаль пальм. Всемирный потоп на бис. Дожди, которым отдана эта земля во власть на три месяца или около того. Туристический не-сезон. Шум волн, плеск дождя, шорох пальмовых крон.
Ему снится тропический ливень на побережье.
.....
... Ему снится тропический ливень на морском побережье, хотя он ни разу его не видел. Теоретически, ничего сложного в этом нет, подобную экскурсию было бы вполне можно себе устроить, благо тут она не потребовала бы ни перелета в авиалайнере, ни вообще ничего, кроме времени, чтобы преодолеть сколько то там километров до береговой линии. Но увы- километров этих пока остается еще весьма и весьма много, особенно если меряют их пешими преходящими. Солнце потихоньку начинает садиться, пятная рыжим верхушки тех деревьев, которые вместе составляют зеленое месиво тропического же леса. Дикий растительный хаос, чем то напоминающий тарелку с макаронами. Упорядоченность и логичность- точно такие же. Мягкая, будто сливочное суфле, почва влажно вздыхает, принимая на свою спину отпечаток ботинка. Темнеет. Под древесными кронами вообще темнеет очень быстро. Жара ушла наконец, сменяясь влажным дыханием ночи. Дождь будет непременно, теперь это очевидный факт. Точно такой же, как и то, что остаться сухим не получится. Как не получится и развести огня.
.......
Он вступает в этот растительный хаос, ничуть не смущаясь перспективе прогуляться по нему ночью. Во первых- он так уже делал и не раз, во вторых- очень трудно заблудиться, если из ориентиров у тебя только примерное направление. Ему надо примерно в ту вот сторону, а не потерять вектор он способен. Нужно ли чего то более? Пока нет. Он идет, останавливаясь на небольшой полянке и вновь запрокинув голову смотрит вверх, в темнеющее небо, стараясь разглядеть его сквозь маскировочную сетку листвы. Ладонь по привычке сложенна козырьком, как если бы от солнца все еще требовалось защищаться. Темнота падает, будто кирпич на голову. Тучка, бывшая еще несколько часов назад просто мазком на ровной линии горизонта, теперь закрывает собой все обозримое пространство. Первые, пока еще редкие, капли падают на землю, он он точно знает, что еще пара минут и с неба хлынет по настоящему. Он прячется под ветвями чего то разлапистого и густого, прекрасно зная, что это поможет мало. Но точно так же как то, что выйти сухим из воды не получится, он знает, что дождь не будет долгим. До прихода муссонов еще неделя или две, а эти первые ласточки сезона дождей выдыхаются быстро.
.......
Он стоит, прижимаясь спиной к стволу некого лесного патриарха. Тугие струи дождя полосуют древесные кроны, землю, весь мир, стараясь смыть с него все к чертовой матери. Генеральная уборка природы, не иначе. Репетиция генеральной уборки, вернее. Он пережидает дождь, который просто не может быть долгим, пряча огонек от сигареты в ладони. Если не прятать- зальет к чертям. Он не знает, что его время уходит, что осталось его, пожалуй, не сильно больше, чем дождя в залетной туче. Мало совсем его. Но он не знает, он пережидает дождь, вслушиваясь в окружающую его темноту, ощущая прохладное дыхание леса на своей коже, поминутно поправляя сползающий с плеча ремень от автомата. Он почти абсолютно счастлив сейчас. Большая ошибка, но он об этом не знает так же. Да и что толку, если бы и знал? Что то бы изменилось? Маловероятно...
Он пережидает дождь, который уже почти что закончился. Его время заканчивается так же.
.......
Он идет через ночной лес, вслушиваясь в дыхание никогда не спящих джунглей. Вот срываются с ветвей последние капли дождя, вот сонно вскрикивает какая-то птица. Он не боится невидимых демонов, которые, если верить старым сказкам, могут бродить между древесных стволов ночью. В этом лесу он намного больше дома, чем в больших городах. Да, в это трудно поверить, но он видел большие города. Два из них. Когда? Кажется, полторы жизни назад, но на самом деле чуть менее года. Впрочем, он не думает сейчас об этом. Куда важнее не выбиться из графика пути. А еще он видел войну, и как стреляют. Как падает с простреленной башкой враг, и как точно так же падает друг. Какой цвет у человеческой требухи, вываливающейся на цветущий ковер весенних джунглей, и что хорошо выкопанная волчья яма ничуть не менее опасна, чем мина. Даже опаснее, так как мина убьет и все, а острые колья ранят, заставляя спутников раненного нести его, и терять скорость и время. А еще в жарком до одури климате такие грязные раны страшно гниют. Он очень хорошо копал ямы, ставил ловушки и много чего еще делал. Правда вот за всеми этими навыками он так и не научился читать. Впрочем, это еще никогда не мешало. Совершенно не обязательно уметь разбирать буквы, чтобы убивать. Ну или быть убитым. В последнем ему не повезло.
.......
Он останавливается на ночлег уже глубоко за полночь, найдя вывороченное с корнем дерево. Оно упало давно, так что его поваленный ствол успел покрыться молодой порослью, будто мягкой шерсткой. В природе так всегда, чья-то смерть дает начало новой жизни, зачищая для нее место и давая ей пищу. Он знает, что когда умрет, так же стане пищей для травы, деревьев и маленьких зверей. Еще он знает, что это правильно и он совершенно не против такого расклада. Он будет уже мертв, так что плохого в том, что его тело сможет кому либо пригодиться? туча тем временем как то незаметно, сама собой исчезает, и если бы не переплетение зелени, то наверху было бы видно звезды. Огромные южные звезды тропиков смотрят вниз, на безумие вплетенных стволов и ветвей, на этот наглядный памятник торжеству витальных сил природы. Ночь движется по извечному кругу, луны нет. Он устраивается в яме, под навесом, образовавшимся из корней упавшего дерева, вытягивается ан теплой и влажной земле и закладывает руки за голову, глядя вверх. Он вспоминает, что было время, и он думал, что никогда сюда не вернется. Он ошибся, впрочем, он признает, что ошибался часто.
.......
Он лежит под корнями поваленного дерева, глядя в темноту и вспоминает свою жизнь. Не такую уж и долгую, если разобраться, но весьма насыщенную. Он видел войну, он в ней участвовал. Зачем? Ну потому что она шла там, где он жил. Просто часть жизни, нормальная такая. С тем же успехом он мог возделывать плантации коки, если бы жизнь повернулась иначе. Был он и в плену, хотя вот эти страницы своей летописи он не любит вспоминать. Зачем, если напоминания об этом периоде навсегда с ним. Сложное переплетение шрамов, что скрыто сейчас одеждой, будто шифрованная записка, рассказывают боб всем. Как следствие- он никогда не закатывает рукава выше локтя. Он не любит лишнего внимания и вопросов, а терпеть жару дело привычное. В плену было страшно, и ему отчего то не стыдно, что он боялся. Сколько он там пробыл? Ему кажется, что ровно одну жизнь из тех полутора, что прожил уже. А еще он там стал предателем. ну да, не вышло героя, сломался и все. Он купил свою жизнь, хотя и не был вполне доволен сделкой. Лучше бы стал героем. Тот, кому он продавал душу в обмен на жизнь был наоборот, вполне доволен. Он решил часть проблем, пусть и сиюминутных, понятных тому, кто участвует в затяжном гражданском конфликте, но все же. Он даже проявил своеобразную заботу- вывез предателя в город. В городе предатель оказался никому не нужен. Даже тому, кому продал душу. Тем не менее, жил там, пока не понял, что может жить и дальше. А когда окончательно понял, что он не нужен никому настолько, что его будто бы и нет совсем- ушел. Просто и тихо, никто не заметил, потому что кому есть дело?
.......
Сейчас он спит, коротая во сне приближение рассвета, который принесет с собой душную жару влажного леса, голоса многих птиц и косые лучи солнца, которое станет злым только к полудню. Но он успеет проснуться, чтобы двигаться дальше. Он думает, что ему еще много надо пройти, и не знает, что ошибается снова. Он часто ошибается, как мы помним. Где то далеко, черно-рыжий хищный зверь топчет землю мягкими лапами. Небольшая змейка свивает свои кольца на выставленных к небу корнях мертвого дерева. Лесу тоже нет дела до того, кто спит под его пологом, но это безразличие другого рода. Если бы он не спал, то он бы подумал, что это хорошее безразличие. До утра остается все меньше времени, и он поворачивается с боку на бок, стараясь устроиться удобнее.
......
Когда ночь заканчивается и острые лучи солнца начинают пробиваться через мешанину листьев темно зеленых, светло-зеленых и вообще высохших, он просыпается. Потягивается, хрустя суставами, с удовольствием разминая затекшие мышцы. Лесная тишина полна шорохом ветвей, голосами птиц, звоном мошкары, а ему пора в дорогу. Если повезет, то к вечеру он выйдет к другим ему подобным. Они ничего не знают о том, как в свое время он не стал героем, и он им никогда этого не скажет. Не потому что опасается каких либо последствий. Что там, последствия- это было бы справедливо, думает он. Просто ему до чертиков стыдно. Он предпочитает не думать о прошлом. Может быть, если сделать вид, что ничего не было, то удастся себя в этом убедить? Он отправляется в путь, огибая по правой стороне небольшое болотце. Маскировочная сетка ряски делает болото похожим на поляну, но кто умеет смотреть, тот понимает, что не стоит пытаться устроить тут пикник. Это очень в духе этой земли. Сонное, расслабленное спокойствие маленького кусочка Рая, таящее за яркой вывеской из золотых пляжей и улыбок ласковых туземок такие забавные вещи как малярия, ядовитые банановые змейки... Вечная локальная война непойми с кем непойми за что. Впрочем, он точно знает за что. Вернее, против чего. Естественные пути продвижения демократии, кто то за, кто то против, а если посмотреть подробнее, то на обоих сторонах одинаково может не хватать патронов и умирать примерно в равной степени больно.
.......
Ближе к полудню лес превращается из тропического рая в тропический ад. Воздух прогревается, а широкие спины деревьев лишают любого, ступившего под их обманчивую тень, малейшей надежды на ветерок. Ни одна ветка не дрогнет, даже птицы, до того будто пытавшиеся перекричать друг друга, смолкают. Им тоже тяжело, хотя и не настолько, насколько тяжело человеку. От рыхлой земли, щедро испаряющей воду, от плотного одеяла ветвей и листьев, от безумного солнца, которого хоть и не видно, но забыть о котором невозможно, воздух становится вязким, почти маслянистым. Вдыхать его тяжело, а пропитанная влагой одежда не спасает. Он делает вынужденный привал, хотя и не уверен, что укладывается в график, который сам же себе и назначил. Ну и ладно. Завтра, сегодня, по сути так ли велика разница? Он достает из кармана помятую сигаретную пачку и внимательно пересчитывает оставшиеся сигареты. Их восемь. Это не очень хорошо, потому что курит он много, а в джунглях сигареты не растут. Щедрые тропики могут прокормить случайного путника, даже не одного, им не сложно, а вот табаком обеспечить уже не в силах. Беда-беда. Некоторое время он вертит одну из сигарет в пальцах, после чего со вздохом убирает ее обратно. Сейчас слишком душно, чтобы курить. Позже- да, а пока лучше воздержаться. Передохнув, он отправляется дальше, оставляя на мягкой земле вереницу своих следов. Впрочем, его это не беспокоит. Фиг два кто его тут найдет, потому что чтобы найти, надо знать, что искать и хотеть это самое что то найти. А кому он нужен то? Мысль эта кажется ему забавной и он фыркает. Ему вообще многие мысли кажутся забавными последнее время. Если бы он знал, что это время последнее во всех смысле, он счел бы забавным и это.
......
А к вечеру, когда ярость солнца начинает выдыхаться, он наконец выходит туда, куда вела его дорога. Вернее как выйдет- сперва он чует легкий запах дыма, а потом его окликают часовые. Все, можно выдохнуть. Дальше некоторые формальности в духе кто такой, зачем-откуда. Что ж, у него есть ответы на эти вопросы. Хорошие ответы, которые для местной герильи будут похожи на правду в степени, исключающей лишние вопросы. Сигарет осталось всего три штуки. Хорошо. В лагере ночь совсем иная, чем была прошлая ночь. Тут темнота не решается войти в круг, очерченный рыжими языками веселого пламени. Тут темнота бродит на мягких лапах, прячась за древесными стволами и вслушивается в людскую речь. Голоса этих странных двуногих зверей ей не знакомы, темноте любопытно, и она может быть и подошла бы поближе, но яркое пламя ее пугает, как пугает любого зверя, привыкшего жить в первобытном мире, не знающем ни выделанных шкур, ни железа.
......
Он сидит у одного из костров, держа в ладони железную кружку с чаем. Кружка жжется, но выпускать ее не хочется. Не потому, что холодно, а потому что она несет в себе некое странное ощущение. Возможно, его стоило бы назвать уютным. Он сидит у костра, уже практически засыпая, сквозь сон слушая звуки человеческой стоянки, прямо как затаившаяся где то неподалеку темнота. На какое то время он пришел, пусть и не надолго, но разве это так уж важно? Кто то неподалеку рассказывает анекдоты- оттуда раздается смех. Кто то с чувством матерится, споткнувшись об корень... Обычная такая жизнь. Когда настанет утро, костры будут погашены и бережно закопаны, потому что совершенно нез0ачем оставлять столь явные следы своего пребывания тут. Да, для тех кто умеет смотреть, след большой стоянки не скрыть, но если кто то будет смотреть бегло, если кто то не будет ожидать найти этих следов тут.. Начинаются вероятности. Утром он проснется вместе со всеми, и оставляемая им тропинка из отпечатков подошв на мягкой земле вольется в реку таких же следов. Он пойдет с ними, и ему будет хорошо. Может быть он не скажет этого никому, может быть не скажет даже себе, но он уже порядком устал быть один. А еще через неделю переходов, перестрелок, ночевок под открытым небом и ночевок в каких то глухих деревнях, через неделю бессмысленных вылазок и партизанщины, начнется сезон дождей. Но это будет чуть позже, а пока он уже откровенно спит, до тех пор, пока кто то не будит его, чтобы прогнать спать в палатку. И то верно, незачем спящему телу мешаться на проходе.
......
А через неделю сезон дождей все таки начался. Ну, парой дней раньше или позже, всем в общем-то без разницы. Если вдуматься, то сезон дождей- он когда ни начни, всегда примерно одинаков. Римейк всемирного потопа, который с упорством,достойным куда как лучшего применения год за годом гоняет сценарист нашего мира. Год за годом- все та же вода, вода, вода везде. Вода в котелке с чаем, и в котелке с едой. Вода в ботинках и за шиворотом. В воздухе, в легких, в небе, и надо прятать сигарету в ладонь, чтобы дождем не залило кусачий маленький огонек. Тугие струи дождя хлещут по широким темно-зеленым листьям, превращают проселочные дороги в реки густой бурой грязи. В давние времена в таких реках и озерах тонули древние ящеры. ныне- тонет техника, вплоть до тракторов. А человек не тонет. Человек- такая зверушка, которая пролезет везде и всегда, вне зависимости от погоды. Трактор не проходит, а пеший путник матерясь и ненавидя все на свете, а особенно ласковую, теплую страну- проходит. Забавно? Конечно забавно. Широкая, медленная, почти пересохшая в это лето, река, поднялась в своих берегах. Теперь деревья стоят в охро-рыжей воде по колено, медленно машут они своими ветками вслед воде, утекающей к океану. До океана- близко до смешного. Океан мерно оглаживает соленым языком полосу пляжа, принимая в свое бездонное тело все то, что река приносит ему в дар. Где то люди в плащ-палатках молчат под сводом древнего леса, пряча зажженные сигареты в ладонях, всматриваться в переплетение стволов, проверяя обоймы... Где то терпеливо ждут своего часа волчьи ямы, с бережно отточенными кольями на дне. Где то на берегу вспухшей от ливней реки спит под слоем прошлогодней листвы противопехотная мина, дожидаясь своего часа. Может быть, она исполнит свой последний долг завтра, может быть- через неделю. А может быть, спустя десятилетия, ее найдет какой нибудь глупый турист. Мине все равно, она готова ждать. Сезон дождей продолжается, и кажется, что он пришел навечно. Сезон дождей начавшись, успел пройти почти половину своего жизненного пути. Еще месяц остался.
...............
До конца сезона дождей остался еще почти целый месяц, а у него остался автомат и еще сутки. Прошлой ночью ему снова снился ливень на побережье, океан и серый песок. Поди ж ты, не снился почти что три недели, и вот опять. Еще вчера хоронили смешливого парня, имени которого он не мог запомнить хоть тресни. Хороший был парень, веселый. Все рассказывал, что у него есть заколдованная фенька, этакая плетенка из цветных когда то ниток. Говорил, что она отводит пули. Дырка в голове изрядно подорвала веру окружающих в силу этого амулета. Смешливого закопали на берегу реки. Повезло, что скажешь? Много кого закопать тупо не успевали. Он под шумок украл у мертвеца волшебную феньку. Мертвому теперь ведь без надобности, так? Он вообще давольно равнодушно относился к мертвецам, справедливо пологая, что рано или поздно присоединится к ним, и не менее справедливо думая, что сам не бы бы в обиде, если бы кто либо после его смерти взял его вещи. Живому пригодятся, а ему будет все равно, так что ж жадничать? Жадность- глупое чувство для того, кто стал пищей для червей и мелких зверьков, и для травы. Круговорот жизни, чо? Спустя пару часов после им всем стало не до мертвецов, фенек из линялых ниток и размышлений о круге сансары. Их гнали вдоль реки, они уходили. Ну, кто то конечно не уходил, кто то оставался, становясь пищей для меньших братьев. Дождь слегка глушит звуки стрельбы, смывает пороховой запах. А время почему то перестает быть ленивой змеей, ускоряя свой бег. Теперь уже меньше суток. 13 часов, 12 часов, 11...
..........
Времени все меньше, но он естественно не знает об этом, да и незачем ему знать. У него на запястье линялая фенька из когда то цветных ниток. Он промок и устал, он продирается по темному лесу, вдоль реки, чей берег обрывист и размыт ливнем. Это не очень хорошо, потому что можно запросто слететь в воду по темноте- выбирайся потом. А время терять ну никак не к месту. Ближе к рассвету, когда непроглядная, густая темнота превратится в серую хмарь, он поймет, что кажется отбился от своих и начнет выбираться к ним, ориентируясь на далекий шум и какой то звериный инстинкт. Он всегда хорошо чувствовал направление и никогда в жизни не боялся заплутать. Возможно, это от того, что всю жизнь дорога для него- была направлением, а не вытоптанным куском земли. Возможно, потому, что всю жизнь он не знал точного маршрута, а знал это самое направление. Ну, примерно куда то туда. С такими координатами трудно заблудиться. Возможно, иногда это бывает важно. Когда он выйдет, он поймет, что ошибся. Он часто ошибался, и часто- по крупному. Сейчас вот например. Он нашел не своих, что не очень хорошо. Остается менее 15 минут, если кому то во всем мире это интересно.
...............
Это не свои, понимает он с запозданием, но инстинкт самосохранения работает быстрее сознания, кидая тело в переплетение стволов. Напролом, в каком то неведомом направлении. Не важно куда, важно-откуда. Сзади- крики, выстрелы. Это ничего,это бывало и раньше, прорвемся. Не те это охотники, чтобы загонять добычу на ее земле, в ее лесу. Черт, до чего же светает быстро! Надо уйти к реке, обрывистый берег может спрятать, надо только успеть. Что, он почти успеет. Почти- когда положенная по уставу порция свинца догонит его под ребра, аккурат под нижнюю их границу, каким то удивительным образом не пробивая легкое и сбивая бегущего на мокрую листву. Впрочем, факт не задетого легкого врят ли можно засчитать за такое уж везение. В человеке еще полно всего, что можно продырявить безо всякой пользы для здоровья. Если задуматься, в человеке вообще слишком много всего, чтобы можно было делать в нем лишние дырки посредством свинца. А хоть бы и чего другого. Все, добегался. Отдыхай теперь. Но он упрямо ползет, хотя в этом героическом во всех отношениях действии уже давольно мало смысла, слыша как охота проходит стороной. Впрочем, теперь это уже не важно. Бездумно, он преодолевает последние метры и съезжает по крутому, глинистому берегу к самой воде. Думать сложно, да и тем важных как то не осталось больше. Мысли скользкие, тяжелые, словно сонные рыбы. Он переворачивается, подставляя лицо тугим струям теплого дождя, вяло удивляясь тому, что боль, до того занимавшая собой бОльшую часть сознания, проходит. Впрочем, не сказать чтобы он был так уж против такого расклада. Хочется курить, с совершенно иррациональной силой. Парадоксальное желание, в общем то, но с другой стороны время ли сейчас думать о здоровье? Он долго копается по карманам- это теперь удивительно сложная задача. Потом очень-очень медленно достает сигарету из пачки, как ели бы та была хрустальной. Впрочем,это не лишняя предосторожность- пальцы слушаются плохо. Долго щелкает зажигалкой- это привычное движение теперь тоже не так просто сделать. Глубоко, с удовольствием,затягивается, выдыхая дым в серое небо, затянутое облаками. Затяжка, вторая... На третьей дождь заливает сигарету, но он этого уже не видит.
..........
... А спустя еще какое то время подмытый водами реки берег оседает. Вместе с какими то ветками и прочим лесным мусором он начинает свое путешествие к океану. Туда, где полощутся на ветру темно-зеленые, разлапистые кроны пальм, серый от воды песок слипся в плотную массу и соленые волны лижут берег. То, какое именно время занимает это путешествие совершенно не важно теперь.Время его закончилось, так как любое время кончается. В какой то степени можно сказать, что свое побережье под тропическим ливнем он все таки увидел. Или- не увидел, это как посмотреть. Все неоднозначно в этой ласковой, теплой стране, которая улыбается безмятежной улыбкой каменного Будды, пряча противопехотную мину на берегу широкой реки. Однозначно можно сказать только то, что в мире за это время не изменилось ровным счетом ничего, а в положенный срок закончился и сезон дождей.[/CUT]